Его глаза загорелись, и тут же в них показалось удивление.

– А, мадемуазель Джойс, месье Колдер был здесь прошлой ночью. Я никогда не видел, чтобы он так много пил. Никогда! – Гастон хлопнул рукой по бедру, чтобы подчеркнуть значимость своих слов. – Вы не могли прийти? Я не был так занят с того самого дня, как Паскин убил себя. Quelle tragédie![23] – Он сделал паузу и взял с полки другой стакан. Потом вопросительно взглянул на меня. – Вы были подругой месье Колдера? Нет?

Я растерянно уставилась на Гастона.

– Нет, я говорю об Александре Колдере, художнике. Вы видели меня вместе с ним много раз. Он часто носит оранжевый костюм, громко говорит, всегда смеется и руки у него постоянно в клею и краске.

– Да, конечно! Месье Колдер! – Гастон замолчал и опять бросил на меня загадочный взгляд поверх стакана. – Мы устроили ему отличную вечеринку. Очень жаль, что вы ее пропустили. Не знаю, как он сел на корабль сегодня. Должно быть, утром он чувствовал себя ужасно.

– Корабль? – тупо повторила я.

– Да. Он уехал домой, в Америку. О, какой человек-загадка! Никто не знал, что он помолвлен. Но его невеста вчера тоже была здесь. – Гастон увидел мое лицо и жестом предложил мне присесть. – Я думаю, вам нужно выпить, мадемуазель Джойс. Хотите что-нибудь за счет заведения? Бренди?

Я таращилась на него, полуоткрыв рот. Мое тело вдруг ослабело и обмякло. В голове жужжали его слова. Сэнди помолвлен, он уехал домой, чтобы жениться. Но предполагалось, что мы с ним однажды… Нет! Это невозможно!

Я взяла у Гастона стакан и опрокинула его содержимое в рот. Бренди обожгло мне горло, как будто ужалила пчела. Поднимающаяся паника чуть отступила. Закружилась голова. Затошнило.

– Он был помолвлен и с вами, мадемуазель Джойс? – Гастон печально покачал головой. – Эти художники такие нехорошие люди. Извините, я простой бармен… Еще бренди?

Он снова наполнил мой стакан. Я пыталась осознать то, что он сказал. Миссис Александр Колдер действительно существует, но это не я, и Сэнди все время это знал, он устроил прощальную вечеринку для своих друзей, но не позвал меня. Не позвал меня! Не промолвил ни слова. Ни единого слова! Я опять проглотила бренди одним махом, и мои внутренности скорчились. На глазах выступили слезы, а в висках запульсировала боль.

– Кто она? – еле прошептала я, так что Гастон был вынужден наклониться ко мне, чтобы расслышать.

– Какая-то американская леди. Никто ее не знал. – Гастон налил мне еще, снова покачал головой и сочувственно поцокал языком.

– Как она выглядит? – спросила я уже громче и медленно разжала пальцы, вцепившиеся в стакан.

– Она не такая красивая, как вы, мадемуазель Джойс. – Его добрые глаза обежали меня с головы до ног. В них читалась жалость и озабоченность. – Вы – настоящая ирландская красотка.

– Я спрашивала его, Гастон. Спрашивала, есть ли у него нареченная.

Я осушила стакан, наслаждаясь волной жара, пробежавшей по телу, и чувством легкости в голове, хотя в глазах щипало от слез. В сознании вдруг всплыли слова Стеллы. Они то выныривали на поверхность, то погружались в глубину, как обломки затонувшего корабля. «Он помолвлен с кем-то в Америке». А ведь я спросила его напрямую! А он ответил мне поцелуем, таким страстным, что я едва не лишилась чувств.

– Он сделал ей красивое кольцо. Сам сделал. Моей жене такое не понравилось бы, но все равно оно было очень красивое. – Гастон в который раз с грустью покачал головой.

– Подонок! Мы собирались пожениться. Я не могу в это поверить!

А затем я вспомнила о броши. Сэнди так и не отдал мне брошь, которую подарил. Проклятый ублюдок! Я представила себе его американскую невесту, с нормальными, не косыми глазами и карманами, полными американских денег, расхаживающую в моей броши и моих серьгах. Я встала и, спотыкаясь, направилась к бару. Меня переполняли ярость и ненависть. Грохнула стаканом по мраморной стойке и потребовала еще бренди.

Гастон сощурил глаза и сказал, что, по его мнению, мне следует вернуться домой.

– Она носит мои украшения. Как ты не понимаешь, Гастон! И она забрала моего жениха! Он подонок, но он мой! – Туристы, ужинавшие за соседним столиком, оглянулись на меня, замерев с вилками в руках, так и не донеся их до рта. Зал начал вертеться. Пол качался, стены вращались, как будто земля сорвалась с оси. – Я миссис Александр Колдер! – громко и хрипло выкрикнула я, повернувшись к туристам.

– Я отвезу вас домой, мадемуазель Джойс.

Гастон подозвал одного из официантов, вышел из-за стойки и, твердо подхватив меня под руку, повел к двери. Другой рукой он поддерживал меня за поясницу, двигая, как куклу, и в то же время пытаясь удержать на ногах, и махал проезжающим таксомоторам. Я не сопротивлялась. Моя напускная храбрость и гнев испарились. Меня накрыла жалость к себе и чувство безмерной усталости и опустошения. Я тяжело повисла на Гастоне, желая только одного – чтобы эта боль в висках прекратилась.

– Мы любили друг друга, Гастон. – К горлу поднимался кислый, колючий комок. – Мы любили друг друга! Как он мог так со мной поступить?

– Я знаю, знаю. Вы должны забыть его, мадемуазель Джойс. Вы должны выбросить из головы мистера Александра Колдера.

К обочине подкатил таксомотор, и я услышала, как Гастон просит водителя отвезти нас на Робьяк-сквер.

– Откуда ты знаешь, где я живу? – заплетающимся языком пробормотала я и рухнула на заднее сиденье.

– Все знают, где живет великий месье Джеймс Джойс. А теперь дайте мне руку, мадемуазель Джойс, и держитесь за меня. Утром вам будет намного лучше.

Я лежала на кожаном сиденье. Все колебалось, все качалось – деревья, здания, фонари, водитель. Меня сильно затошнило.

– Я оставлю вас у двери, мадемуазель Джойс, – сказал Гастон, когда мы подъехали к Робьяк-сквер. – Великий месье Джойс не должен подумать, что я напоил его дочь. – Он обнимал меня за плечи, надежно и крепко, и держал за руку.

– Не бросай меня, Гастон, – пробубнила я. – Если ты меня отпустишь, я упаду. Пожалуйста, не отпускай меня.

– Я не брошу вас, мадемуазель Джойс. Я доведу вас до квартиры, постучу в дверь и спрячусь. И подожду, пока ваши родители не откроют и не впустят вас. Вы не останетесь одна ни на секунду. Я вам обещаю. Если никто не откроет, я отвезу вас обратно в «Куполь». Обещаю.

Он сделал все в точности так, как сказал. Попросил водителя