Шрифт:
Закладка:
– Какого черта тут происходит? – Он обводит глазами комнату, постоянно шмыгая носом, пока его взгляд наконец не останавливается на Кэссиди. – Ты же сказала, что мы приехали навестить ребенка.
– Навестить ребенка? – Кровь у меня закипает от ярости, а руки сжимаются в кулаки, пока я подхожу к нему. – Это ты о моей дочери, которой нет еще и двух лет и которую бросила ее мать со своим приятелем – торговцем наркотиками?
– Я советую тебе не лезть, придурок, – отвечает он, надувая свою хилую костлявую грудь, чтобы выглядеть крупнее.
Я оглядываю его сверху вниз, отмечая, что это не тот парень, с которым Кэссиди была тогда в кинотеатре. Но оба они были так же обдолбаны, как и она.
– Сколько у тебя парней, Кэссиди? И что, ты их всех приводишь к моей дочери?
– Ты сам решил уйти, Мейсон, – защищается Кэссиди. – С кем я встречаюсь – не твоя проблема и не твоя забота.
– Не моя забота?! – Я сжимаю челюсти, а мой голос отравлен яростью. – Она моя дочь, Кэсс. У меня нет забот важнее, чем она. И я не уходил от Хейли. Я бы никогда не бросил своего ребенка. Я ушел от тебя.
У Кэссиди идет кровь из носа, и она достает из сумочки салфетку.
– А как же Белоснежка? Кажется, она тебя тоже ужасно заботит.
Мое жилистое тело дрожит от напряжения, боковым зрением я слежу за ее приятелем. Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться. Последнее, что нам сейчас нужно, – это устроить здесь скандал.
– Пайпер – моя девушка, Кэсс. Несмотря на все твои попытки нас разлучить. И это не изменится. Ну, до тех пор, пока она не согласится стать моей женой.
Кэссиди визжит так громко, что ее спутник подпрыгивает на месте:
– Женой?! Черт побери, ты что, серьезно?! – Ее лицо искажается от ледяной злобы.
– Значит, в этом все дело? – Я щелкаю себя по носу. – В том, что я продолжаю жить своей жизнью? Потому что если ты думаешь, что я когда-нибудь к тебе вернусь, то ты глубоко заблуждаешься. И ты поставила на этом жирный крест, когда попыталась насолить Пайпер.
Кэссиди пытается встать, но охранник кладет руку ей на плечо и заставляет опуститься обратно на стул.
– Убери от нее руки! – рычит на него ее спутник, отталкивая его от Кэссиди и толкая так, что тот упирается в стену.
Дальше все происходит молниеносно.
Начинается потасовка, и парень тянется к пистолету охранника. Прежде чем он успевает до него дотянуться, я прижимаю его к полу лицом вниз и ставлю колено ему на спину. И тут замечаю, что, пока мы с ним боролись, у него из кармана выпало несколько пакетиков с белым порошком.
В комнату врывается еще один охранник и наводит на меня пистолет. Я удерживаю свой вес на одном колене, не позволяя мерзавцу выбраться, но поднимаю вверх руки.
– Не этот, – произносит первый охранник. Он кивает на приятеля Кэссиди, приторговывающего наркотиками, который лежит на полу подо мной. – Вот этот.
Я встаю, оставляя этого ублюдка охранникам, один из которых уже вызвал по рации полицию. Я смотрю на Кэссиди – кажется, ее сейчас волнуют только лежащие на полу наркотики. Она не сводит с них глаз, а из носа у нее вытекает струйка крови.
Когда мне все становится ясно, внутри у меня все сжимается. Мать моего ребенка – наркоманка.
– Мне нужно вернуться к дочери, – говорю я охранникам.
Я хватаю со стола лист бумаги и ручку, пишу свое имя и номер телефона и протягиваю листок одному из охранников.
– Меня зовут Мейсон Лоуренс. Моя двухлетняя дочь упала с лестницы, ее сейчас лечат.
Я киваю на листок бумаги.
– Это мой личный номер телефона. Если я вам зачем-нибудь понадоблюсь, позвоните. Но если вы попытаетесь меня здесь задержать еще хотя бы на минуту, вам придется надеть на меня наручники.
Охранники переглядываются и кивают, один из них все еще удерживает подонка удушающим захватом.
– Мы знаем, кто вы такой, мистер Лоуренс, – произносит охранник, который был свидетелем всего произошедшего. – Вы можете идти, но потом вам нужно будет сделать заявление для полиции.
– Спасибо, – благодарю я их.
По пути к выходу я оборачиваюсь к Кэссиди:
– Если ты хочешь снова увидеть Хейли, тебе надо завязать с наркотиками.
Она падает на колени, плачет и умоляет меня остаться. Второй охранник удерживает ее на месте, а я выхожу из комнаты и захлопываю за собой дверь под ее жалкие всхлипывания.
Мои нервы натянуты до предела, пока я пробираюсь сквозь толпу людей, пытающихся подсмотреть, что происходит в комнате, из которой я только что вышел. У меня дрожат руки, а сердце бешено бьется. Нельзя, чтобы Хейли видела меня в таком состоянии. Я выхожу из травмпункта на прохладный свежий воздух. Потом быстро захожу за угол, чтобы никто за мной не последовал, упираюсь руками в колени и пытаюсь восстановить дыхание. Я стою так несколько минут, вдыхаю и выдыхаю прохладный воздух, пока меня не перестает трясти от злости.
По пути назад я замечаю круглосуточную стойку с кофе и делаю заказ. Пайпер, наверное, на грани обморока. Мне, по крайней мере, удалось несколько часов поспать после пробежки. Когда я вышел из душа в спортзале, усталость свалилась на меня, как тонна кирпичей. Я прилег на минутку в своем кабинете, но вырубился почти до полуночи, пока наконец не проснулся с затекшей от неудобного дивана шеей.
Я возвращаюсь в палату Хейли: шину на руке ей заменили на небольшой бандаж.
– Ты в порядке? – спрашивает меня Пайпер, и я осознаю, насколько подавлен случившимся.
– Скоро буду, – отвечаю я, ставлю два стаканчика с кофе на поднос у кровати и беру Хейли на руки. – Как наш ангелочек?
– С ней все будет хорошо. – Пайпер улыбается, глядя на наши объятия. – Рука не сломана. Просто сильный ушиб, как они сказали. Бандаж нужен, чтобы она не стукнулась обо что-нибудь и не причинила себе боли. С ней все будет хорошо, – повторяет она. – Со всеми нами.
Держа Хейли на руках, я подхожу и присоединяю Пайпер к нашему объятию.
– Ты сегодня нас просто спасла. Не знаю, что бы я без тебя делал.
– Может, тебе и не нужно этого знать, – отвечает она, улыбаясь Хейли и проводя рукой по футболке над моей татуировкой.
– Я люблю тебя, Пайпер Митчелл.
