— Простите за раннее вторжение, — сказала она, входя в переднюю. — Вас предупредили, что я должна зайти за вещами. Позднее я не могу, уходит самолет в Москву, надо успеть на аэродром…

— Что же мы стоим?.. — растерянно проговорил Середин. — Проходите в комнаты, позавтракаем, сейчас я приготовлю…

— Я разденусь, но завтракать не стану, у меня нет времени, — говорила Светлана, снимая косынку и расстегивая плащ. — Я только соберу то, что просила Наташа, и побегу…

— Пожалуйста, я проведу вас… — сказал Середин, — там на втором этаже… Вещи Наташи в полном порядке, — зачем-то добавил он, точно кто-то мог привести их в беспорядок. — Ах, я не то говорю. Их тут некому было трогать, я живу один.

— Я знаю… — сказала Светлана. Она стояла в сереньком костюмчике из джерси, немного располневшая с тех пор, как он последний раз, несколько лет назад, видел ее. Светлые прядки гладких волос скрадывали пробивающуюся кое-где седину и потому, наверное, она выглядела молодо. Середин вспомнил, что она гораздо моложе Григорьева. Лицо ее до сих пор сохраняло тот оттенок спелой ржи, который придавал ему легкий загар, всегда появлявшийся у нее в конце лета и еще больше молодивший ее.

Середин стоял перед Светланой в прихожей и не находил что сказать, как вести себя.

— Идемте, присядем на минутку, — сказала Светлана, поняв его состояние.

Они прошли в комнату. Гостья мельком оглядела комнату, наверное, сравнивала с тем, какой она была, когда сама жила здесь. Светлана присела на краешек кушетки. Середин стоял перед ней и думал о том, что, пожалуй, не стоит садиться, все то, что Светлана скажет ему, лучше выслушать стоя.

— Садитесь же, — предложила Светлана, точно не он, а она была хозяйкой. — Так нам обоим будет легче. Я должна вам сказать… — Помолчав, она сказала то, чего Середин никак не ждал: — Вчера я была у Нелли Петровны. Поздно вечером…

Середин опустился на стул перед ней. Он сидел прямо, напряженно вытянувшись и упершись руками в колени.

— Слушаю вас, — сказал он холодным, официальным тоном. Любые упреки, любые обвинения, обращенные к нему самому, он примет безропотно. Но не к Нелли… Ее трогать он не позволит, кто бы на это не покусился.

— Я пошла к Нелли Петровне не для того, чтобы упрекнуть ее, — заговорила Светлана, — вы должны меня понять… Я ничего не сказала Наташе… Мне хотелось увидеть женщину, которая… которая…

— Нелли Петровна ни в чем не виновата, — сказал Середин, почувствовав внезапную сухость в горле. Дыхание перехватило, он поперхнулся и замолчал.

— Я хочу, чтобы вы правильно меня поняли, — проговорила Светлана, — я не имею права вмешиваться в чужую жизнь, не имею права и не буду этого делать… как бы мне ни было больно за подругу, за Наташу, — уточнила она. — Я хотела узнать правду и только потому пошла к Нелли Петровне… — Она опять замолчала.

Середин видел, что ей трудно говорить. Но откуда же она узнала о Нелли, как узнала? Они с Нелли давно уже не встречались, даже не говорили по телефону. Она, наверное, не хочет больше встречаться, а все уже знают… Он вспомнил, как секретарь партбюро однажды пригласил его и предупредил о какой-то анонимке. Да, действительно, он, Середин, большой ребенок, как однажды сказала Нелли. Началось то, о чем она предупреждала. Началось!

— Если вы хотите знать правду, я скажу: я люблю Нелли Петровну, — произнес он с каменным лицом. — Люблю! — Никогда не говорил он этого слова даже Нелли, даже самому себе. — Но мои отношения с ней касаются лишь меня и ее. Зачем вам понадобилось?..

— Я уже сказала, что не имею права вмешиваться в чужую жизнь и не хочу этого… Я должна объяснить, что заставило меня пойти к ней. — Светлана сцепила пальцы и крепко сжала их. — Дело в том, что вчера в конце дня к Ковалевой, у которой я живу, пришла жена Александра Федоровича Андронова. Я давно знаю Лиду, знаю, что в семье временами нет согласия. Она сказала, что и у вас тоже что-то произошло… упомянула Нелли Петровну…

— Зачем вы все это мне говорите? — сухо спросил он.

Светлана, не обращая внимания на его слова, продолжала:

— Наверное, Лида хотела найти сочувствие, выговориться, облегчить душу. Может быть… наверное, это так. Она просто не отдавала себе отчета, сколько горя доставляет всем нам, слушающим ее. Наташа ушла из комнаты и проплакала весь вечер. Тогда я решилась пойти к Нелли Петровне, хотя бы просто понять. Она вернулась поздно, мне пришлось долго ждать ее около дома. Увидела торопливо идущую женщину и догадалась, что это она. Нелли Петровна сказала, что не хочет встреч с вами и потому возвращается поздно, боится, что вы будете ждать ее у дома. Защищала вас… Все мне рассказала. Ну, все, понимаете? Как хотела помочь и как… не рассчитала своих сил. Я поняла, что эта женщина… достойна уважения. Если бы я не знала Наташи, не знала, какое невыносимое горе обрушилось на нее, я бы, наверное, после этого разговора винила Наташу, а не вас. Нелли Петровна мне объяснила, и я поняла, что она говорит правду: Наташа сделала непростительную ошибку, не сумела понять вашего состояния, не помогла вам морально тогда, когда можно было еще помочь. А Нелли Петровна, как я догадываюсь, помогала, ни на что не надеясь и… действительно, не рассчитала своих сил… Да, эта женщина достойна уважения. Она оставляет вам возможность вернуться в семью. Говорила и плакала… Не знаю, сможете ли вы вернуться к Наташе, сможет ли Наташа простить… Если сможете — вернитесь. Вот что я хотела вам сказать, выполняя просьбу Нелли Петровны.

Середин непроизвольно отрицательно покачал головой.

— Нет… — сказал он. — Нет, не смогу.

— Может быть, вам надо позднее отвечать на такой вопрос?

— Вы видели ее, разговаривали с ней, как вы можете еще спрашивать меня и ждать от меня какого-то другого ответа?

— Да, я могу понять вас… Боже мой, я, кажется, помимо желания, становлюсь вашим союзником… — с горечью воскликнула Светлана.

Она опустила глаза, слезы сорвались с ее ресниц, она не стала стирать их, и они падали ей на колени.

— Ужасно… — сказала она и покачала головой. — Ужасно!

Она вытащила из кармашка платок и прикрыла покрасневшее и сразу припухшее лицо.

Середин сидел перед ней, как истукан, не в силах сказать ни слова. Светлана уткнулась в ладони, платком провела по лицу и встала. Покрасневшими глазами посмотрела на Середина и, видимо, поняв его состояние,