Но я продолжаю дёргаться и махать руками, пока мне не удаётся всё же ухватиться за край платья Петровой. И я тяну его на себя с такой силой, что пайетки на нём впиваются мне в ладонь. Слышится треск рвущейся ткани...

Полина отпускает меня, а я слишком резко выпрямляюсь. Удержать равновесие не удаётся. Пошатнувшись на каблуках, я приземляюсь на пол. Успеваю выставить руки, чтобы не упасть плашмя, но больно ударяюсь правым бедром о паркет. На нём уже кругом рассыпаны черные блёстки и пайетки.

Кажется, я порвала Полине платье. Поднимаю на неё глаза и вижу — так и есть. Край её модного наряда разорван почти до бедра.

А ещё я замечаю, что в коридор вывалилась и вся компания Петровой. Они просто стоят за её спиной. Один из парней уже достал телефон, только это не имеет никакого значения. Потому что взгляд Полины становится совсем невменяемым. Она скалится и сжимает кулаки.

— Тварь! Тварь! — орёт и снова бросается ко мне.

Наносит удар ногой по моей ноге. Я словно от реальности отключаюсь. Растерянность, боль, ядовитый вкус унижения... Я вдруг перестаю ощущать их. В эту секунду, когда вижу перед лицом горящие ненавистью глаза и длинные ногти Петровой, всё, чего мне хочется, — это ответить ей тем же. Такой же ненавистью. Злостью.

Моё тело решает не уворачиваться. Я хочу дать сдачи.

Бушующий в крови адреналин, кажется, выжег все мои установки, что на жестокость отвечать жестокостью нельзя. Сейчас же я другого выхода не вижу, когда Полина наваливается на меня.

Я больше ни о чём не думаю. Голова теперь отдельно от моих рук и ног. Я не умею драться. Не знаю, как защищаться, но как-то делаю это. Чувствую между пальцев волосы Полины. Хватаю их. И, стиснув зубы, с диким, нечеловеческим остервенением дёргаю. Петрова шипит, и, кажется, её острый ноготь проходится по моей щеке, потому что меня будто огнём полоснули.

Всё вокруг превращается в сюр: голоса, змеиное шипение Петровой, моё бешеное сердцебиение. Я и Полина дерёмся. Она придавливает меня к полу. Пытается вцепиться мне в горло, а я отбиваюсь как могу. Кислород в лёгких горит от гнева и злобы. Они как серная кислота — прожигают изнутри.

Но неожиданно Полина отрывается от меня. Да и не только от меня, но и от пола. Считаные секунды она словно парит надо мной. Пытается дотянуться, зверски сверкая глазами. Но её лишь оттягивает дальше. А потом она и вовсе исчезает из моего поля зрения, я же остаюсь лежать на полу.

— Горин! — по ушам бьёт истеричный вопль. — Горин, пусти! Я ещё с ней не закончила.

Эта фамилия ударяет как кувалда по наковальне. Она звенит у меня в ушах. Горин? Тимур здесь? Я делаю один глубокий вдох, наполняя лёгкие чувством облегчения. А дальше дышать тяжело. Поднимаюсь на ноги. Они почти не держат. Всё как в тумане. Именно так я вижу знакомое чёрное худи и бритый затылок.

Тимур действительно уже здесь. Он припечатал к стене Петрову, обхватив её одной рукой за шею.

— Не приближайся к ней, — слышу его пугающе низкий рык.

— Чего? — лепечет Полина, округляя глаза.

Волосы её растрёпаны, макияж размазался по лицу, а оторванный от подола платья кусок болтается где-то у пола.

— Я своими руками тебя придушу, если ты тронешь её ещё раз, — повторяет Тимур.

Я вижу, что он сильнее сжимает пальцы на её горле. Только стою не двигаясь. Смотрю на Тима и Полину в какой-то прострации. И не только я. Парни, с которыми она заявилась в туалет, не спешат спасать Петрову. Замерли на месте, а Красно прячется за их спинами.

— Тимур, ты чего… Она же… — нервно усмехается Полина, но пытается отбиться от рук Тима.

— Я сказал: не трогай её.

Мне не видно лица Тимура. Но его голос… В нём столько грубости и злости. Он пробирает до костей.

— Невероятно, — трясет головой Полина. — Ты под чем-то, да? Это не всерьёз? Ты же не можешь защищать эту конченую… — но она не договаривает.

Тимур как-то резко становится шире в плечах. Выругавшись матом, он оттаскивает Полину от стены. Хватает её за шею сзади и толкает вперёд. Ко мне. Одним резким движением Тимур ставит Полину передо мной на колени.

Такого я не ожидаю и отшатываюсь, едва опять не упав на пол.

— Ай! — орёт Петрова. Брыкается. Пытается скинуть с себя руки Тима. — Ты что делаешь?

— Извиняйся, — цедит он и держит Полину, как какую-то собачонку.

И её такой беспомощный и испуганный визг неожиданно отрезвляет. А Тимур криво и озлобленно морщится. Это пугает... Сглотнув сухой ком в горле, сдавленно бормочу:

— Тимур, не надо. Отпусти… — перевожу взгляд с потерянной Полины на него.

Но Тим как и не слышит. На его лице перекатываются желваки.

— Проси прощения, — грубо повторяет он, одёргивая Петрову так, что та внезапно теряет всю свою спесь.

Её глаза вдруг наполняются слезами.

— Она первая меня ударила! Первая, слышишь! Я не трогала эту суку! — истерично визжит Полина.

Не моргая, я смотрю на неё. Вот она. Звезда ТикТока. Яркая и заметная. Та, кто отравляла мне жизнь. Та, кто не скупилась на унижения и выражения. Та, которой, вероятно, многие завидуют. И вот сейчас она передо мной на коленях.

Я ведь могу надавать ей хоть сотню затрещин. И никто мне ничего не сделает. Тимур не позволит. Даже сейчас её друзья стоят за его спиной и ничего не делают. Просто глазеют. Я могу унизить Полину, заставив вымаливать прощение, пока та лоб не разобьёт об пол.

Только почему-то не хочу. Хотя знаю, что Полина бы так и поступила со мной. Если не хуже... Но мне достаточно того, что покаталась с ней по полу. Вся моя злость и адреналин отступают куда-то глубоко вовнутрь меня, как море при отливе. На тело бетонной плитой опускается слабость.

— Тим, пусти. Я правда первой её ударила, — произношу обессиленно.

Он тут же хмурится. Кидает на меня непонимающий взгляд.

— Не просто так же, да?

Но я и рта не успеваю раскрыть. Тот, кто протягивал мне в туалете бутылку, делает неожиданный рывок вперёд. Прямо на спину Тиму. Локтевым захватом блокирует его, заставляя отцепиться от Полины. А та сразу же на четвереньках отползает от Тимура.

Отборный мат, звуки ударов и