выпейте какао. Не капризничайте.

– Что вы дали Сабине? – Гнев заставил Блю сосредоточиться, приковал все ее внимание к Молли Парк.

– То же самое, что я собираюсь дать вам. Садитесь. – Миссис Парк поставила кружку на стол, невыносимо спокойная, и указала Блю на стул.

Блю протянула было руку, собираясь смахнуть кружку на пол, однако быстро мелькнувшая сзади тень заломила ей руку за спину.

– Садись! – сказал Джошуа Парк.

Восьмерка Мечей (перевернутая)[68]

Джошуа заставил Блю опуститься на стул. Встав у нее за спиной, он схватил ее за руки, всем своим весом удерживая ее на месте.

Молли Парк посмотрела на женщину, пытавшуюся убить ее мужа, на ее заломленные за спину руки.

– Я дам тебе соломинку.

Блю сроду не была бойцом, даже в детстве, когда соседские дети бросали в нее каштаны, обзывая ведьмой, поэтому желание оказать сопротивление, вырываться, брыкаться быстро уступило место стремлению договориться.

– А если я не стану пить?

Молли Парк вставила в кружку полосатую бумажную соломинку.

– Тогда я принесу воронку, – сказала она, и отражение Джошуа Парка в окне вздрогнуло.

Молли попросила у своего мужа ремень, и Блю услышала шуршание кожи по ткани. Вытащив ремень из штанов, Джошуа высоко поднял его, и у Блю внутри все оборвалось, она буквально почувствовала, как пряжка ударяет ее по щеке. Блю едва не рассмеялась, когда вместо этого ремень обвил ей грудь, стягивая плечи. Она оказалась привязана к спинке стула. Узы не лишили ее возможности двигаться; она по-прежнему могла брыкаться, могла сгибать руки, однако Джошуа находился рядом, пристально следя за ней.

– Что вы дали Сабине? – снова спросила Блю.

– То же самое, что вы обе выпили вчера вечером, и позавчера тоже – смесь диазепама и трамадола, но только на этот раз с добавлением капельки рамелтеона, для большего эффекта. Ты видела его действие – как быстро Сабина провалилась в забытье, как крепко и безмятежно она спит. Теперь твой черед.

– Зачем? – Это была какая-то бессмыслица. Блю ожидала открытого противостояния, расплаты за свой поступок в лесу, но никак не обещания спокойного отдыха.

– Итак, будь послушной и веди себя тихо. – Молли Парк подняла кружку; соломинка уткнулась Блю в губы. – Делай то, что тебе говорят.

Блю дернулась; соломинка оказалась у нее в щеке.

– Но почему? Сабина ведь ничего не сделала.

– Чтобы она не мешала. Она проснется утром, свежая как огурчик, а когда вода спадет, вернется в Лондон.

– Нет, я расскажу ей о том, что вы сделали!

– Нет, – спокойно возразила Молли Парк. – Не расскажешь.

У Блю гулко заколотилось сердце, руки онемели, поскольку ремень перекрыл кровообращение.

– Вы так же поступили и с Джего? – спросила она.

– О нем лучше не думай, – сказала миссис Парк.

Все происходящее отражалось в окне. Джошуа Парк отвернулся, уставившись в угол; мучительная боль у него на лице сказала Блю о том, что эта затея его не радует, что сейчас случится какой-то кошмар, который лучше не видеть.

– Вы собираетесь меня убить, – пробормотала Блю. – Вы собираетесь меня убить, потому что я узнала про Джессику Пайк.

Молли Парк поморщилась, услышав это имя.

– Мы не собираемся тебя убивать, Блю. Мы не убийцы.

– Но вы убили Джего?

– Мы никогда никого не убивали.

– Вы убили Джесс, – сказала Блю.

Ответ получился сдержанным, словно Блю была пациентом, отказывающимся принимать лекарство. Вздохнув, миссис Парк отняла кружку от ее рта.

– Мы вовсе не плохие; мы думаем только о том, как помочь. Все это было создано для того, чтобы помогать нуждающимся людям; мы посвятили этому последние восемь лет. Мы не убивали Джего, и мы не собираемся убивать тебя, но также мы не позволим вам разрушить нашу жизнь и все то, что мы создали, мы не позволим тебе нападать на нас в лесу. Неужели ты действительно полагаешь, что твой поступок останется безнаказанным?

Блю напряглась, натягивая ремень. Она подалась вперед, собираясь пнуть ногой стол, пнуть Молли в надежде пролить проклятое какао, однако Джошуа приподнял спинку стула, к которому она была привязана, и с силой опустил его на пол. Шок от удара отдался болью у Блю в голове и затылке. Перед глазами заплясали яркие точки.

– Значит, вот что это такое? – У нее ныла челюсть, гудела голова. – Наказание за то, что я узнала о преступлении?

– Пей, Блю! – Соломинка вернулась ко рту, и Молли снова вздохнула, глубоко и тяжело, когда Блю покачала головой.

– Я могла бы сделать тебе укол, но все мои шприцы остались в подвале, а вода залила его в первую очередь, так что мне придется воспользоваться воронкой. – Выдвинув ящик буфета, она достала пластмассовую воронку, с длинной трубкой, тонкой и прозрачной.

– Что вы собираетесь со мной сделать? – Голос Блю дрогнул; она почувствовала себя как тогда в детстве, когда большая черная собака вцепилась зубами матери в ногу: беспомощной, растерянной, бесполезной. В тот момент она поняла, что матери было бы лучше без нее, что присутствие дочери причиняло ей страдания. Теперь этот вопрос, постоянно маячивший на задворках ее сознания, наконец получил четкий ответ. Теперь Блю знала, что Сабине бы не угрожала никакая опасность, если бы она, Блю, не приехала сюда. Если бы ее вообще не существовало.

Где-то в глубине души шевельнулась жалобная надежда на то, что, если ее убьют, все это закончится. Закончится все – боль, чувство вины, горе, раздирающее душу одиночество, сознание того, что ей придется возвращаться в пустой дом и жить одной, в одиночку занимаясь счетами, готовкой, уборкой.

Однако яркое пламя рассеяло этот мрак. Блю не смогла заставить себя выпить какао. Она хотела справедливости для Милтона, для Джесс. Хотела остаться в живых. Зажав руками ей голову, Джошуа Парк запрокинул ее назад, сдавив щеки, заставляя открыть рот. Молли Парк засунула ей в губы воронку. Блю беспомощно задергалась; у нее заслезились глаза, глотка сжалась, отказываясь принимать твердую трубку. Она закашляла.

Какао, комнатной температуры и сладкое, полилось Блю в горло. Джошуа Парк крепче сдавил ей щеки, заставляя раскрыть рот шире, и держал их так до тех пор, пока кружка не опустела.

Молли Парк выдернула воронку у Блю изо рта, и та поперхнулась, жадно глотая воздух, воя от боли и отчаяния, пытаясь высвободиться, однако Джошуа Парк держал ее крепко. Отвернувшись в сторону, он сильно сдавил своими грубыми ручищами ее череп; на лице у него была гримаса отвращения к самому себе.

– Джошуа будет держать твою голову запрокинутой до тех пор, пока мы не убедимся в том, что ты не выплюнешь какао. – Голос Молли был такой мягкий, такой материнский и спокойный, когда она погладила Блю по горлу. – Ну вот, вот. Ничего страшного не произошло. И теперь ты заснешь и будешь спать безмятежно, словно ангел.

– А потом? – Эти слова с трудом выползли из ноющего от боли горла Блю.

– А потом мы вызовем врачей, и