Свадебное платье было вершиной портновского искусства. Белоснежный шелк имел легкий, едва заметный голубоватый отлив. На тонкой, почти невесомой ткани осторожной рукой талантливого художника был нанесен едва заметный серебряный узор. На лифе этот рисунок был дополнен густой вышивкой и драгоценными камнями.

Плечи были полуоткрыты, но Хестер не боялась замерзнуть. Она даже не была уверена, что сможет оценить, крепок ли мороз: все ее мысли занимало предстоящее торжество.

«Все эти месяцы мы жили как супруги, и мне казалось, что свадьба – это всего лишь дань уважения нашим подданным, но… Я ошибалась», – пронеслось у нее в голове.

Она подошла ближе и провела ладонью по многослойной юбке. Полупрозрачные драпировки также имели и вышивку, и рисунок. И при движении казалось, что сама метель танцует вокруг Ее Императорского Величества.

Платье завораживало своей морозной красотой.

Венец идеально лег на высокую, умеренно сложную прическу, и Хестер тихо вздохнула: она не узнавала ту себя, что отражалась в зеркале.

– Вы не заглянули под вторую подушку, – хихикнула Люсиль.

И через мгновение на ключицы леди Элеарской легло колье, составившее идеальную пару венцу.

– Они были созданы одним мастером, – уверенно проговорила Хестер. – Но кем?

Камеристки заверили Императрицу, что уж они-то точно не знают. Никто не знает. Но это, вероятно, и неважно.

– Вы готовы, Ваше Императорское Величество, – выдохнула Люсиль и присела в реверансе.

– Благодарю, – кивнула Хестер. – Отдыхайте, девушки.

Медленно выдохнув, леди Элеарская распахнула двери и сделала первый шаг. Ноги ее были босы, и ступала она по свежим цветам, которыми выстлали путь от покоев до самого выхода из Старшего Дворца.

Хестер шла не без опаски: бывали случаи, когда обиженные будущей Императрицей люди подкладывали стекло. И, ранив ногу, Императрица должна была говорить: «Прощаю».

Шаг за шагом он проходила по знакомым коридорам, переходам и лестницам. И ни единого раза ей под ногу не попался ни единый стеклянный осколок.

«Ни за что не поверю, что никто ничего не подложил», – она действительно была удивлена. Не бывало еще такого, чтобы Императрица не занозила ноги.

«Вайолин или Милли постарались?!»

Но, с другой стороны, возможно, это и к лучшему. Ведь все придворные выстроились вдоль «цветочного пути», так что… Пусть люди узнают, что новой Императрице благоволят сами боги!

Выйдя из дворца, леди Элеарская с умилением и восторгом увидела Конфетку, чью шею украшал огромный бант.

– Она ясно дала понять, что задерет тех лошадей, что попытаются отвезти тебя к храму, – шепнула Милли, ожидавшая свою венценосную подругу на улице.

– А еще я поименно записала всех, кто пытался сунуть тебе стекло, – добавила Вайолин, – и уже передала списочек Никлаусу. Он изощренно им отомстит и при этом не попадется.

Легко запрыгнув на волку, Хестер погладила ее по шее и тихо попросила:

– Помедленней, люди ведь идут пешком.

В это же время с другой стороны дворца Император и его приближенные также начали путь к Храму.

В небе рвались салюты, маги запускали яркие иллюзии, а в воздухе разливалась нежная незатейливая мелодия.

Весь день Хестер торопила время, и оно, наконец, послушалось. Казалось, что вот она только запрыгнула на спину волки, а вот уже ее возлюбленный протягивает руки и она соскальзывает со спины Конфетки к нему в объятия.

Где-то в стороне ворчит Мудрейший, и леди Элеарская сердито смотрит на того, кто уже почти полгода ускользает от любых разговоров.

«Боги указали мне путь, и я шел по нему, хоть и не знал куда», – вот и все, что он сказал, когда Императрица подкараулила его в парке.

– Ты настолько прекрасна, что даже смотреть больно, – шепнул Даррен.

А после, даже не предупредив, приподнял подол ее платья и ловко надел на ее босые ступни мягкие туфельки.

Соскользнув со спины волки, Хестер с огорчением поняла, что даже не рассмотрела, во что одет ее дракон! Цвета его, как и всегда, черный с серебром, но…

«Да разве это важно?» – подумала она, а вслух сказала другое:

– Мои глаза столь же страдают, любовь моя. Но и не смотреть на тебя я не могу.

Рука об руку они вошли в храм, залитый свечным светом.

Мудрейший начал службу, а Император и Императрица замерли перед безликими безымянными богами. Тягучий, сильный голос жреца выводил знакомые до последней строчки молитвы, воздух мерцал от обилия магии, а боги… Боги были милосердно далеко. Мир выстоял, выдержал, а значит, в их внимании больше нет нужды.

Секунды складывались в минуты, а минуты в часы. Хестер опасалась, что ночное бдение заставит ее скучать, что будет трудно удержать лицо. Что, возможно, придется прятать зевоту, но…

Но правда в том, что леди Элеарская не заметила, как прошла вся ночь. Вокруг них с Дарреном кольцами свивалась почти осязаемая магия, и это было настолько увлекательно, настолько необычно и притягательно, что Хестер потерялась во времени.

Утешало только одно: Даррен выглядел настолько же удивленным, насколько и она, когда Мудрейший взмахом руки погасил свечи и замолчал.

Мир погрузился во тьму, а через секунду первый рассветный луч прошел сквозь витраж в куполе храма. Отражаясь от сотен скрытых зеркал и кристаллов, свет окрасил все в нежные розово-золотистые тона.

– Добра новому дню, – звучно произнес жрец.

Двери храма распахнулись, и императорская чета вышла наружу.

Говорить ни о чем не хотелось. Хестер и Даррен рука об руку неспешно скользили по просыпающемуся парку. Зима еще цепко держалась за свою власть, но леди Элеарская всем сердцем чуяла весну.

Шаг за шагом любящие супруги приближались к Старшему дворцу. Конфетка, неспешно трусившая чуть позади Хестер, недовольно дергала ухом и тяжело вздыхала: Свиристелка устроилась на спине волки безо всякого предупреждения. И теперь Конфи пыталась понять, пора ли уже скидывать гадкую птицу или еще немного потерпеть?

Хестер на этот счет не беспокоилась: волка и хохлатка зачастую спали вместе. Правда, в особо трескучие морозы Свиристелка приходила в императорскую постель. Отчего леди Элеарская принималась ворчать и напоминать, что замок, вообще-то, прекрасно отапливается. Как магическим, так и немагическим способом.

Но птица ловко притворялась непонятливой, совала голову под крыло и засыпала ровно посередине постели.

– Надеюсь, сегодня никого из вас не будет в нашей спальне. – Хестер полуобернулась и послала неразлучной парочке предупреждающий взгляд.

Конфетка тут же изменила направление движения и, судя по всему, направилась к молодому графу. Жаловаться и выпрашивать сладости. Увы, Римман был слаб и никогда не мог устоять