Шрифт:
Закладка:
Робер сказал:
— Отпустите их.
— Вы не в том положении, чтобы диктовать мне условия, — с холодным спокойствием айсберга, погубившего «Титаник», заявил исполин в сером костюме.
Боб обреченно вздохнул и протянул предводителю бандитов свёрток с книгой.
— Гроссмейстер пошел е-2 — е-4, — пошутил человек со шрамом. Добавил уже серьёзно: — Вы сделали правильный выбор.
Приняв сверток, он с легкостью разорвал скотч (ну и силища!), сорвал пакет, проверил: не намокла ли книга? Не намокла. Словно только что из Дедовой библиотеки. Кабы ещё не это безобразное пулевое отверстие…
Шкафообразный главарь полистал книгу, посмотрел рисунки, хмыкнул. Затем поднял руку.
«Сейчас он опустит руку, и его янычары прикончат Аннет и Пушкиндта», с ужасом подумал Боб. Поспешно сказал:
— Книга не работает без карты, — поспешно сказал Боб. Он решил тянуть время. Может быть удастся выторговать жизнь Анне и Пушкиндту. В конце концов, они не виноваты в том, что оказались в ненужное время в ненужном месте. Это он втянул их в передрягу. Ему и отвечать.
— Без карты? — пошевелил бровями здоровяк. Затем изящным движением выудил из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо лист, помахал им перед носом у Боба. — Без этой? Мы нашли её в вашем рюкзаке вместе со старинной французской газетой.
У Боба всё похолодело внутри. Неужели он проиграл? Сейчас главарь отдаст своим цепным псам приказ на устранение свидетелей. Ведь теперь в руках у преступников и книга, и карта, и журнал. Зачем им Робер? А уж тем более Аннет и Пушкиндт. Самое время читать молитву.
А может прыгнуть и попытаться достать исполина? Вот он — совсем рядом, только руку протяни. Шансов, конечно, негусто, но уж лучше погибнуть в открытом бою, нежели бесславно сгинуть, стоя на коленях…
Боб внутренне собрался, настроился на смертельную схватку. Прыгать решил на счёт три.
Раз…
Два…
Два с половиной…
(Главарь не спешил отдавать приказ на уничтожение пленников, Боб не торопился прыгать).
Два с четвертью…
Ровным счётом будет…
— Стойте! — на весь ангар истошно заголосил крикливый Пушкиндт.
Шкаф в костюме цвета маренго повернулся к владельцу «Порфирия Петровича».
— Вы что-то имеете мне сказать?
— Имею, — кивнул старик. Затарахтел: — Уж право не знаю, что вы задумали (наверное, какую-нибудь гадость), но без нас вам ни за что не отыскать сокровищ Буссенара.
— Это почему? У нас в руках книга, карта, газета, в конце концов. Зачем нам вы?
— А вы повнимательнее посмотрите на карту? — съехидничал Пушкиндт.
Главарь посмотрел. Задумчиво хмыкнул. Поднял взгляд на старика в смешной бандане.
— Согласен. Координаты могли бы быть и поточнее. — Поочередно обвел пленников пристальным взором. — И кто нам поможет?
Слово вновь взял говорливый Пушкиндт:
— По отдельности никто.
Тут даже Боб удивился. Но не подал и вида. Знать, русский ведает, что говорит.
Главарь нахмурился:
— А немного конкретнее?
— А конкретнее, — нагловато ухмыльнулся Пушкиндт (вот это выдержка!), — мсье Робер знает широту (и то — только градусы), я — долготу (опять-таки лишь градусы), а вот мадмуазель — как раз в курсе о минутах и секундах. Так что по отдельности точных координат местонахождения клада не знает ни один из нас.
— Вывод? — спросил гигант.
— Мы нужны вам все трое, — просто ответил Пушкиндт.
«Во даёт! — восхитился придумкой Пушкиндта Боб. — Врёт и не краснеет. Может и впрямь у него в предках были господа сочинители? Я бы до такого ни за что не догадался».
Предводитель камуфлированной братии потрогал безобразный шрам на щеке. Тоном Марлона Брандо в роли Великого инквизитора Томаса де Торквемады полюбопытствовал:
— А если я прикажу вас пытать?
— Попробуйте, — без намека на дрожь в голосе ответил Пушкиндт. — Вот только где гарантия, что под пытками кто-нибудь из нас — естественно, не нарочно, а совершенно случайно — не перепутает пару циферок? А ведь ошибка даже в одну минуту широты на карте дает погрешность в пару километров на местности. Уже молчу о градусах. Ведь километров в каждом градусе широты — примерно 111 с копейками. С долготою, насколько вы понимаете, дело обстоит и того хуже… Так вот. Вы готовы перелопатить несколько сот гектаров австралийской пустыни?
Главарь улыбнулся:
— Уважаю сильных и умных противников. Они как соль и перец для хорошо прожаренного бифштекса. Без них он был бы пресен.
— Так может быть, поговорим? — предложил Пушкиндт.
— Не здесь и не сейчас, — отрезал главарь и дал отмашку своим «преторианцам».
Пленникам тотчас заткнули кляпами рты и грубо запихнули в машины.
Боб было рыпнулся, но налетел солнечным сплетением на твёрдый, словно отлитый из бронзы, локоть громилы в сером костюме. Француз ощутил себя выброшенной на берег взрывом динамитной шашки рыбиной. Да и внешне, честно сказать, похож. Глаза выпучены, рот жадно хватает воздух, руки-плавники беспомощно хлопают по телу.
Верзила ухватил Боба за шиворот, как шкодливого котёнка подтянул к себе. Процедил на ухо: «Спокойной ночи, Айсман», — и надавил большим пальцем на некую точку на правом плече возле шеи.
Боб ещё раз хватанул ртом воздух и провалился в беспросветную тьму.
Конец второй части
Часть третья. Австралия
1. Воздушная тюрьма
2016, 25 мая, 14 часов 26 минут 38 секунд.
Где-то в воздушном океане.
За всю жизнь Боб нарезался до чертиков лишь однажды — на выпускном. Этого раза ему вполне хватило, чтобы понять: он и выпивка — несовместимы. На следующий день после той памятной попойки Бобу было так плохо, что он раз и навсегда решил для себя: подобного больше не повторится.
И надо же — повторилось. Нет, не попойка (Боб точно помнил, он вчера не пил), а последствия оной. Робера крутило, мутило, тошнило. Во рту лютовал суховей, в ушах раздавался поминальный набат, перед глазами плыли мутные радужные пятна: такие бывают на автомобильных заправках после ливня, когда бензин случайно попадает в лужу. Ноги ватные, голова чугунная, рук он и вовсе не чувствовал. Зато рёбра, те да — давали о себе знать. Ныли и даже, как казалось Бобу, тихонько поскуливали.
А тут ещё кто-то над ухом замонотонил на тарабарском языке:
— Golova gudit, kak nakovalnya,
Ne daiot zabyt'sya i usnut'!..
Angel moy, Natalya Nikolavna,
Ne molchi, skazhi hot' chto-nibud'[24]!
Если бы Боб знал русский язык, то, несомненно, оценил бы точность формулировки: голова действительно гудела, как наковальня.
Боб с трудом разлепил глаза, сквозь мутно-радужную рябь различил мясистый длинный нос, два сапфира сверкающих безумным огнём глаз, метёлки седых бакенбард и красную бандану с белой
