реку, огни моста, отражаясь в дымной воде, казались Энн мерцающими языками адского пламени. Авто достигло спального района Вышеграда. Они разделились, взяв каждый по улице. Договорились оповещать друг друга быстрым набором на общий вызов. Мобильные перевели в режим вибрации.

– Низшие, они страшные? – тихо спросил Эдгар.

– Это просто люди, Эд, которых заразили и превратили в оружие. И они стали чудовищами.

На этом и разошлись. Оборачиваться в зверя стоило лишь в крайнем случае. Кинских делала вид, что прогуливается, а сама внимательно осматривала дома. Спокойствие улицы выглядело неестественным: не кричали сороки на ветках сосен и берез, которые росли за оградами домов, не прогуливались с собаками хозяева-полуночники, не сновали машины с логотипами доставки еды.

Энн поежилась, прогоняя от себя ощущение, что владельцы просто в один миг исчезли из своих квартир. Дома в этом районе были малоквартирные и двухэтажные, у каждого своя территория с мини-садом, грилем и прочими приятными мелочами.

Фонарные столбы, настроенные на автоматическое экономное использование, включались, когда она приближалась к ним, и отключались, когда Энн отходила на приличное расстояние. На улице было тихо. Слишком тихо. Машины, как обычно, украшали и без того узкую дорогу по обе стороны. В некоторых домах горели окна. Внутренности скрутило от предчувствия надвигающейся беды.

Энн оглянулась. Фонарь, который она прошла, погас и включился новый. Кинских задержала взгляд на доме, в окне которого виднелся мужской силуэт. Незнакомец какое-то время смотрел прямо на нее, а потом задернул шторы. Она миновала следующий фонарный столб, и он потух, а новый так и не загорелся.

Она застыла, изо всех сил прислушиваясь к звукам вокруг. Кинских не видела, откуда в нее полетел предмет, но после тренировок Маркуса начала доверять интуиции и уклонилась. Со звоном на асфальт прямо под ноги упал серебряный нож с деревянной рукоятью. Сзади послышался шорох, она почуяла жуткое зловоние, и на нее напали. Низший, издавая то ли рычание, то ли мычание, пытался ее укусить. Оборот в зверя – и уже влколак ударил лапой, отбрасывая упыря на тротуар. Фонарные столбы больше не зажигались, утопив улицу во мраке. Волчье зрение позволяло хорошо видеть противника, а вонь разложения щекотала чувствительный нос.

Влколак помнил, что где-то прячется тот, кто бросил нож. Низший наконец поднялся и снова кинулся на нее. В этот же момент в разорванной оборотом одежде завибрировал телефон, потом еще раз и еще. Энн поняла, что атаковали всю группу.

Упырь наскочил, пытаясь добраться когтями до шеи, и зверь, извернувшись, сомкнул пасть на руке, резко дернул, отрывая ее от плеча. Низший противно заверещал и попытался убежать, но влколак вцепился ему в глотку, вырывая кадык. Визг прекратился, утонув в крови. Возле калитки дома напротив она заметила движение. Повела носом и, уловив аромат разложения, бросилась в погоню. Перелетела калитку, уменьшаясь в размерах, чтобы при необходимости забраться в дом. Изломанный темнотой силуэт как раз вползал в открытое окно первого этажа, а это означало, что его уже пригласили!

Влколак впрыгнул следом, стараясь производить как можно меньше шума. В квартире ужасно воняло. Лапами она наступала на разбросанные вещи и принюхивалась, стараясь ощутить запах жильцов, но его источала только одежда на полу. Где-то в глубине квартиры раздалось поскрипывание, и она двинулась на звук. Прошла пустую кухню, ванную и длинный коридор. Остановилась перед дверьми спальни. Зловещее тихое царапанье ударило по нервам, словно когтями провели прямо в ее голове.

Влколак ударил лапами, выбивая замок, и ворвался в комнату. Трупный смрад сбил дыхание, и Энн увидела то, что заставило ее попятиться обратно к двери. Вся спальня была залита кровью. На раскуроченной постели лежали мертвые мужчина и женщина, их тела покрывали многочисленные укусы. На полу возились две девушки и парень. Низшие. Они не могли поделить уже укушенного младенца, который не подавал признаков жизни. Ничего ужаснее этого Кинских не видела за всю жизнь.

Наконец ее заметили и, зашипев, бросились на зверя, забыв о ребенке. Первым порывом было убежать, но зверь заставил остаться и драться. Низшие не отличались быстротой движений, как вейтус, поэтому спустя несколько минут все закончилось. Разодранные тела, оторванные головы и только начинающий превращаться младенец занимали спальню. Влколак попятился, отряхиваясь от налипшей мертвой крови. Энн решила, что найдет Вильгельма и попросит умертвить ребенка, понимая, что сама никогда не сможет этого сделать.

Влколак замер, снова прислушиваясь. Звенящую тишину заполнили шорохи и возня. В восьмиквартирном доме находились низшие, и они слышали ее. Энн превратилась в человека, оставив шерсть на теле как замену одежды, и осторожно отперла дверь, ведущую в подъезд, где тускло светила лампа. Дверь квартиры напротив с мерзким скрипом тоже начала открываться.

Ей бы убежать, но она осталась. Старческая рука с загнутыми черными когтями показалась в проеме, а затем пожилая женщина, вернее, то, что было ею раньше, вышла из квартиры. Морщинистая кожа напоминала оплывший свечной воск, а взгляд холодных глаз не выражал ничего, кроме голода. За ее спиной маячили еще две фигуры. На втором этаже послышались звуки открываемых дверей. Сверху раздалось нечеловеческое шипение.

Весь.

Дом.

Был.

Полон.

Голодными низшими.

Энн задрожала, часто дыша, она обернулась влколаком. В один прыжок перекусила шею старухе и кинулась к выходу из подъезда, чтобы тут же резко затормозить лапами перед открывающейся парадной дверью.

– Быстро! Уходим!

Вильгельм, весь забрызганный кровью, с безумным взглядом и всклокоченными волосами, открыл створку шире, пропуская влколака, и тут же захлопнул.

На дороге появились два волчьих силуэта: черный и рыже-бурый от крови. Рыжий завилял хвостом при виде Энн.

Двери домов все открылись, как по команде, и оттуда начали выползать низшие. Фонарные столбы снова заработали, зажигаясь от ломаных движений бывших жильцов улицы. Фонарь в конце аллеи домов вспыхнул, и на дороге показался человек, который шел в их сторону. Энн низко зарычала, а Вильгельм поджал губы, застывая на месте. В фигуре, движущейся к ним, Кинских узнала знакомца, главаря упырей, которые приходили в бар. Он остановился на расстоянии нескольких метров от них, шикнул, и низшие замерли, прекратив движение, словно марионетки, ведомые кукловодом.

– Хочу говорить с графиней Кинских.

Вильгельм не бросился на него, чтобы разорвать, понимая, как и Энн, что только этот вейтус сдерживает улицу, полную низших, от нападения.

– Говори со мной, – произнес мистер Рот.

– У меня послание от вейтус.

Влколак попятился за спину Вильгельма и, обернувшись человеком, Энн безропотно приняла его пиджак, кутаясь в него.

– Я слушаю.

Все тело Кинских дрожало от желания разорвать кровососам глотки, но нужно было терпеть.

– Ваш телефон, графиня.