* * *

На третий рассвет после деревушки перед ним раздалось широченное поле. С одной стороны его огораживало русло Беляны, а с другой – длинный отливающий красным холм. Вдалеке виднелись горы. Запах тлена, не отпускавший измученный нюх ни на миг, здесь только усилился. Рут возблагодарил Солнце, что ему довелось побывать в этом месте зимой, когда холод хоть немного притупил смрад. Что будет здесь весной? Вспомнились слова дохлой птицы и страшные твари из видения, ползущие на запах мертвечины.

Холм действительно был красным. Высоченный, пологий с одного края, с севера он обрывался отвесной стеной. Его склоны вдоль были исчерчены ржавыми полосами, словно следами удара бича. Сверху холм присыпал снег, виднелись несколько глыб. Он напоминал огромного медведя, загнанного охотниками и истекающего кровью.

Земля у подножия бугрилась. Снег как мог укрыл место битвы, но Руту не нужно было призывать руну, чтобы видеть. Вся равнина, насколько хватало глаз, щетинилась обрубками копий и стрел.

Рут стоял на возвышенности, в тени редких берёз, не решаясь сделать шаг. Недалеко в землю была воткнута палка с грязной, изорванной тряпкой. Рут приблизился и кончиками пальцев развернул полотно. На выцветшем сером фоне просматривался силуэт птицы, похожей на сокола. Одно крыло было изрезано ровными прямыми полосами. Торговцы-ми́рки часто упоминали, что таким рисунком реннеры украшали паруса своих кораблей и воинские щиты. Рут не был воином, в сражениях не участвовал, но мог предположить, что в роще стоял отряд реннеров. Атаковать отсюда удобно и на север, и на юг. Он отпустил тряпицу, и ветер, гуляющий между стволов, тут же вцепился в неё. Гордая птица трепыхалась, силясь взлететь, но только ширились рваные полосы. В конце концов крыло оторвалось, и ветер погнал обрывок по полю. Рут быстро потерял его из виду. Зато, проследив вглядом его путь, Рут наткнулся на одинокую фигуру, бредущую возле холма. Сначал он подумал, что это призрак, так отвык он от живых. Но уж слишком высоким и мохнатым выглядело существо. Рут дотронулся до руны на виске.

По долине рыскал великан. Он нагибался, рассматривал тела, нюхал. Один раз выломал у покойника ногу и засунул её в огромный мешок на плече. Рут боялся пошевелиться, хотя знал, что великаны видят очень плохо, но имеют прекрасный нюх. Он окинул взглядом равнину и нашёл ещё три белые фигуры среди мертвецов. У каждого за спиной висел такой же кожаный мешок. Их шкура побелела, как у зимнего зайца, и заметить их на снегу было непросто.

Русло реки звало дальше на север, но проскользнуть мимо великанов незамеченным вряд ли удастся. Он решил дождаться темноты. Так себе план, но ничего другого Рут придумать не смог. Эх, были бы крылья, как у туна. Но он вспомнил предостережение Гинора, и его суть обрела подобие смысла. Великаны и туны издревле друг друга на дух не переносят. Великан чует полуночное колдовство так же явно, как волк чует запах тухлого мяса в лесу. Поэтому с рунами стоит быть осторожнее, а если использовать, то самые простые и слабые. Получается, Гинор знал, что в Рахе ныне обитают великаны, и ничего не сказал. Как это на него похоже.

В ожидании темноты он расположился в глубине рощи. Проглотил несколько горстей снега и зажевал их олениной. Славно было бы изловить чего-нибудь посытнее. Да хотя бы и белку. Но, вспомнив опустевший Данхарг, только вздохнул. От бездействия и тревоги он так и не смог заснуть, подкрадывался к кромке деревьев и пересчитывал великанов. Их по-прежнему было четверо, мешки раздулись и свесились почти до колен. Когда наконец стемнело, они развели костёр прямо посреди усеянного трупами поля и жадно обдирали с мертвечины тряпьё.

Идти решил без лыж – их след слишком заметен. Он укрыл их ветками и забросал сверху снегом. Если повезёт, сюда он ещё вернётся. Ну а если нет, лыжи уж точно не пригодятся мертвецу. Он постоял ещё какое-то время, наблюдая за костром великанов, а потом перевёл взгляд туда, где длинной серой змеёй вилась Беляна.

Идти по руслу было сложно и неуютно. Под ногами хрустела галька. Или трещали старые кости. Под снегом не разобрать. Он крадучись пробирался под укрытием темноты и крутого берега до тех пор, пока утренние сумерки не погасили звёзды. А когда взглянул вверх, забыл, что следует таиться. Так и застыл, вскинув брови.

Рут никогда не видел городов. Ми́рки жили в селениях с деревянными избами, туны в гнёздах, которые устраивали в тоннелях внутри скал. Рут вылез из русла и пялился как истукан. Ветер колючими пальцами вцепился в лицо. Он гонял снежную пыль меж разбитых арок, полных теней, вихрился в высоких крышах – хозяин, к которому неожиданно нагрянули гости, спешил укрыть уродство разрушений. Здесь пахло мокрым камнем, промёрзшей глиной. А ещё колдовством.

Казалось, здесь рушились скалы. Повсюду огромные глыбы белого камня, в некоторых угадывались очертания лиц и частей тела. Рут старался держаться русла и не забывал посматривать по сторонам, но то, что он видел вокруг, ошеломляло. Пару раз ловил себя за разглядыванием какого-нибудь диковинного строения. Появись в такой миг великан, он мог бы спокойно подойти, принюхаться и не спеша открутить голову. Город примыкал к скалистой горе, расползался по склонам. Выше было и вовсе нечто непостижимое, белоснежное, мерцающее в тусклом мареве рассвета. Словно длань ледника улеглась на груди каменного великана.

Первый луч вынырнул из-за восточных отрогов и скользнул по острым конусам белоснежных башен. Впрочем, даже отсюда были видны чёрные подтёки на белых стенах, острые останцы на месте разрушенных зданий. Из города, казалось, выскребли жизнь, вместо этого наполнив её грязью и камнями.

Город прорезали трещины. За острыми краями – чернота, стылая и густая, как болотный ил. Небо опять затянулось, обещая снег. Он ощущал себя единственным комочком тепла в холодной пустыне, единственным выжившим в мёртвой стране. Ах да, ещё ведь были великаны.

Позади послышалось глухое бормотание. Рут быстро укрылся под берегом, молясь, чтобы великаны не учуяли его, не разглядели следов. Вскоре показались лохматые головы, широкие плечи, набитые мешки. Четверо. Наверное, те самые, с красного холма. Рут вжался в стылую землю, когда они прошли совсем рядом, размахивая длинными руками, тыча пальцами в небо и гогоча, как стая диких гусей.

Их хохот стих. Он снова шёл по руслу, до тех пор, пока оно не упёрлось в скалу. Левее просматривалась