– Ну, раз уж пришла, – пробормотал он. Попробовать-то можно. – Что здесь случилось?

Ответ последовал незамедлительно.

– Бабушка сожрёт этот мир и нового не родит. Будет лишь то, что она отрыгнёт.

Рут поморщился. Голос у птицы визгливый, неприятный. Чёрная слизь колыхалась в глазницах, вытекала из остатков клюва вместе со словами.

Пока он раздумывал над вторым вопросом, голова птицы свесилась к груди, сплошное месиво из перьев, слизи и осколков костей.

– Что ей нужно?

В смоляных глазницах зажглись искры.

– Смотри.

И Рут увидел.

Лес. Живой, колышущийся. Посреди леса одинокая скала. Уродливая, изломанная, невозможная. Казалось, она постоянно двигается, изменяется, словно это был огромный пучок червей. Над изваянием сияли чистые Голубые поля. Ни единого облака.

Скала приближалась. Вернее, приближался Рут. И вот он стоит на вершине, а под ногами бугрится, извивается. Налетели огромные во́роны. Рут пригляделся и признал в них тунов. Они кружили вокруг, бросались на скалу, когтями вырывали куски. И Рут понял, что это и не скала вовсе. Он стоял на вершине башни из человеческих тел. Это они копошились под ногами. Бледные, синеватые, безглазые, с пропастями вместо ртов. Рядом кто-то забормотал. Старуха стояла у противоположного края. Из тени капюшона выглядывал дряблый рот и острый подбородок. Синюшные губы шептали страшные заклинания. Так продолжалось долго. Наконец она замолчала, принялась рыскать среди тел, принюхиваться.

Накатил страх. Да такой силы, что впору бы бежать сломя голову. Но вместо этого тело занемело. Почему-то не покидало ощущение, что ищет старуха именно его. В панике Рут заозирался.

Окружающий лес пропал, вместо него бесконечные силуэты. Большие и малые, хромые и статные, они вливались в основание башни и исчезали. Башня росла. Она стремилась ввысь. Она сочилась кровью. И там, куда попадала кровь, земля шла трещинами. Из их непроницаемой тьмы лезли странные существа. Некоторые походили на насекомых, только очень больших. Между тонкими лапками волочилось щетинистое брюхо. Другие сочетали черты разных животных и людей, это выглядело неправильно и жутко. Рут хотел отвернуться, но не мог. Вот волк с клыкастой кабаньей головой, вот огромный паук с головой женщины. Её длинные, испачканные землёй волосы закрывали лицо, и только мелькала оскаленная пасть с длинным змеиным языком. Вся эта нечисть карабкалась по телам вверх, попутно откусывая пальцы, ковыряя глазницы.

Запах горелых перьев врезался в ноздри, раздражал, дым заволок подножие башни. Рут открыл глаза. Угли шипели, то и дело вспыхивали слабые языки пламени. Мёртвая птица превратилась в чёрный сморщенный комок.

Холод настойчиво пробирался под рубашку. Руна погасла, пропало жжение. Рут кое-как поднялся, натянул парку. Подцепил веткой птицу и засунул в сугроб, из которого она вылезла. Мысли путались, так обычно и бывает после колдовства. Ну вот, опять ничего не понятно, но жутко до дрожи в коленях.

Тело действовало скорее по привычке. Он начертил прямо на снегу руну, которая не даст замёрзнуть, и ещё одну от непрошеных гостей, бросил сверху подстилку из сухих ветвей и завалился спать. Обдумать увиденное можно и после. А может, обдумывать и нечего. Дела Полудня не касаются ми́рков.

* * *

На седьмой рассвет пути через Данхарг начались предгорья. Под ногами всё чаще попадались камни, приходилось убирать лыжи за спину, чтобы не испортить. Рут сразу отметил, что деревья здесь не в пример здоровее. Попадались ели, ясени и вязы. Выше начинались заросли можжевельника, свежий аромат бодрил не хуже морозца. Рут шёл споро. Привычные запахи жизни приносили облегчение. Тревога отступала.

Ещё через пять дней холмистая местность резко сменилась равниной. Рут поначалу даже опешил, не хотелось выходить на открытое пространство. Стараясь держаться перелесков, он поспешил дальше. Выходило, он обогнул хребет Полуденных гор со стороны Реннерсгарда, и теперь нужно отыскать русло Беляны. Река приведёт его прямиком в Рахе.

Сложно было сказать, в какое время суток он вышел к деревне. С утра небо заволокло облаками. Горные пики исчезли из виду, словно накинули на могучие плечи пуховую шаль. Медленно, невесомо падал снег. Белой пеленой он укрывал и без того незнакомые, чуждые места. И снова эта тишина. Ни дуновения ветра, ни лая собак. Только скрипел снег под широкими лыжами.

Дома завалило снегом почти по самые окна. Словно изломанные окоченевшие пальцы, торчали коньки крыш. Сквозь сугробы топорщились выломанные перекрытия и заборы.

Ни звука. Рут старался не дышать. Сделать шаг в направлении домов казалось кощунством. Зачем тревожить старые кости?

Деревня расположилась по обе стороны широкого каменистого оврага. Подойдя к крутому берегу, он понял, что никакой это не овраг. Это русло. Река текла с гор и вполне могла быть той самой Беляной. Но как вышло, что такое мощное русло не сохранило даже ручейка?

Рут скинул лыжи. Аккуратно ступая по валунам, спустился. Ни шороха, ни тихого звона родника, снова ничего. Да что же случилось в Полуденном крае? Куда подевались животные и люди? Куда, в конце концов, девалась вода? Да, зимой реки затихают, нет того разгула, что бывает летом. Но чтобы совсем испариться?

Он сделал шаг, нога скользнула по камню, и что-то неприятно хрустнуло. Звук был похож на треск лопающейся ветки. Рут вытащил ногу, нагнулся и смахнул снег. Между двух валунов была зажата голова. Без глаз, без носа, вмятина на месте верхней челюсти, как раз там, куда он ненароком наступил. Обмороженная кожа плетьми повисла на скулах, просвечивала кость. Рут попятился. Снова хрустнуло. Пальцы провели по линиям руны на виске раньше, чем ошарашенный разум успел подумать: а надо ли? И он увидел их.

Русло реки было усыпано трупами. Искорёженные, поломанные тела, части тел, какая-то ветошь, конская голова, обломки досок и камни, камни…

Желудок болезненно сжался, на языке появился горький привкус. Стараясь ступать по камням, он кое-как выбрался из русла. Но лишь для того, чтобы вновь очутиться посреди бойни. Руна показала всё. Окоченевшие, изгрызенные тела в домах. Укрытые сугробами во дворах.

Совсем рядом с ним под снегом лежала собака. И без того худые бока ввалились, обнажив пожелтевшие рёбра. Шерсть слиплась и поистлела. От лап остались только жилы, оплетающие кости. Живя бок о бок с колдунами-оборотнями, можно привыкнуть ко многому. Но Рут никогда не видел столько мертвецов за один раз. Он опомнился, отменил руну и только тогда понял, что уже наступила ночь. Русло скрылось под серой маской камней и снега, храня свой жуткий секрет до весны.

Ночевать здесь означало обречь себя на безумие. Рут быстро надел лыжи и поспешил убраться как можно дальше. Он шёл в темноте, пока не обессилел. Тогда