Шрифт:
Закладка:
Saulen, оба раза у него stułpas (№ 1, 14).
В Кенигсбергском издании Götzen постоянно переведено словом bałwonai, Bilder же словом abrozai.
Таким образом, у Бреткунаса значит:
Следовательно, если bałwonas у Бреткунаса означает нем. bild (d), а то же слово bild им также переведено по-литовски ebrozas (b) и stułpas (а), то bałwonas у Беткунаса имеет то же самое значение, что и stułpas.
В приведенном г. Бецценбергером молитвеннике автор его в фразе «stułpai, meadis, arba bałwonas» придает, по моему мнению, последнему слову более обширный смысл, так что stułpai и meadis (дерево) составляют только отдельные виды общего bałwonas. В противном случае bałwonas в этом месте может только значить или камень, или пук (кисть) из полевых плодов, зелья, например, сделанные для совершения обрядов.
Во всяком случае, поражает нас колебание и непостоянство в переводе Св. Писания, в котором каждое слово должно иметь свое ясное, точное и определенное значение. Бреткунас же знал отлично литовский язык. Как пастор в Лабнау (ныне Полесск Калининградской обл. – Ред.) наблюдал также оставшиеся обычаи язычества и имел ежедневные сношения с простым народом, бывшим сплошь литовским. Таким образом, он был в состоянии каждый предмет назвать настоящим литовским словом, а в крайнем случае он мог о нем узнать у вверенного его духовной власти населения. При переводе Св. Писания на литовский язык он должен был обдумывать значение слов, а что он в самом деле это делал, доказывают глоссы. Будучи теологом и воспитанником Кенигсбергского университета, он обязательно знал греческий, латинский и еврейский языки, а немецкий был его природным языком; одним словом, у него были все условия, требуемые от хорошего переводчика Св. Писания. Следовательно, коль скоро Бреткунас для перевода Götzen, Bilder употребляет несколько разных литовских слов, то становится ясным, что в литовском языке не нашел соответственного для перевода слова, а не нашел потому, что литовцу не было нужно слова для неизвестного ему понятия или предмета.
Настоящее значение слов, посредством которых Бреткунас перевел немецкое Götzen, следующее:
Deive, мн. ч. Deives значит: злой дух, призрак, bose geister, gespenster (Kurschat, Nesselm. s. v.); у Ласицкого «visa et spectra»; у Шлейхера: «Gespenst; scheint früher Gottheit bedeutet zu haben» (Sitz. Ber. Wien, 1854, p. 97). Затем оно имеет также значение почитаемого предмета, как, например, камня (Ростовский); но от этого еще далеко до предмета, искусственно обработанного и представляющего человеческую фигуру, статую. Abrozas, Ebrozas, Bałwonas указывают на славянское происхождение; значит, для выражения чужого, нелитовского понятия следовало обратиться к чужому, нелитовскому языку. Мне кажется, что эти слова заимствованы из польского языка, так как в великопольском наречии буква а в последнем слоге слова bałwan произносилась как о (a pochylone), как, например, в польском рán (роn), лит. ponas.
Польское bałwan означает необработанную глыбу значительной величины, например глыбу снега, льда, соли, камня, руды; затем глыбу, обработанную человеческой рукой; предмет различной величины, изваянный, литой, струганый (например, каменная баба), которому отдавали честь, поклонялись; (см. слов. Linde и Słownik jęz. polskiego, издаваемый в Варшаве в 1898 году, s.v.). Последнего рода предметов литовцы не знали, и именно поэтому настоящего литовского слова для их обозначения не существовало.
Сказанное о bałwonas касается также слов Abrozas, Ebrozas.
Stułpas, реже stułpa, также славянского происхождения, водворившееся с давних времен в литовский язык и вытеснившее мало-помалу в некоторых областях настоящее литовское stebas. Оба слова, stułpas и stěbas, означают жердь, а главным образом столб различной величины в стоячем положении, все равно, стоял ли он особняком или в известном количестве как косяки и т. п.[109]
Не подлежит никакому сомнению, что литовцы столбам, поставленным для совершения известных обрядов, отдавали известную честь. На это указывает сам язык, в котором stěbmeldis означает почитателя столба, stěbmeldiste – почитание столбов, принявшее впоследствии у писателей общее значение идолопоклонника, идолопоклонства, точно так, как «почитатель огня» перешло в общее «идолопоклонник».
Теперь рождается вопрос: в каком виде представлялись этого рода столбы?
Вещественных памятников не имеется. Деревянные столбы были уничтожены временем или нарочно низвержены и истреблены; однако из памяти народа они не исчезли, а сохранились при совершении известных обрядов, и смею утверждать, что высокие кресты, поставленные в некоторых окрестностях Литвы на могилах, напоминают собою высокие, когда-то почитаемые столбы. В литературе редко упоминается о столбах. Вот что о них сообщает Преториус. (Автор приводит обширную цитату на языке оригинала, речь в которой идёт о жертвоприношении растений с использованием козлиной шкуры и шеста высотой восемь саженей около дуба и камня; его проводит старик вайделот, а молодежь при этом поет и танцует. После того происходят совместное пиршество, раздача остатков жертвоприношения и жрец говорит проповедь с упоминанием языческих богов, одного из которых вайделот не называет по имени.)
О другом роде высокой жерди или столба, поставленных в День св. Ивана и названных Kaupole, Kupole, упоминает тот же Преториус:
«В настоящее время в Надровии и Жалавонии, так же как и в Жемайтии, сохраняется обычай в День св. Иоанна привязывать пучок всевозможных трав на длинный шест, они поднимают этот столб и надежно устанавливают его вертикально. Такой шест они называют kaupole, а стоит он так долго, пока не сочтут это достаточным. Пучки трав снимают с шеста и… считают, что такая трава станет панацеей от
