Бальмону.

— Вот тебе на.

— Сделал все что мог. Решил сообщить заранее. Вы сегодня кого-то взяли?

— Кого-то, — пожал плечами Грин. — Не уверен, что это именно он, Даниэль.

— Когда будешь уверен… — Судмедэксперт тяжело вздохнул, прочистил горло. — Когда будешь уверен, скажи мне. Кто. И почему.

— Да.

Трубка умолкла. Грин мутным взглядом осмотрел команду.

— Марк. Возьми допрос на себя. Говард и Ада тебе помогут. Мне надо ехать. Срочно.

— Что-то новое?

— Сперма принадлежит Кристиану Бальмону.

В кабинете повисло гробовое молчание, которое никто так и не нарушил. Аксель взял куртку, ключи от мотоцикла, документы и вышел вон. Часы показывали десять вечера. Может, это плохое время, чтобы наносить визит, но в таких делах лучше не ждать. Лучше разбираться на берегу. У Кристиана не было алиби и был мотив. Стал бы он снимать с жены лицо? Вряд ли. Но скорее всего, он мог что-то знать.

К нему. А потом в больницу.

Глава пятая

НАСТОЯЩЕЕ. КРИСТИАН

— Пап, тебе понравился Треверберг?

— Да, детка.

— А ты бывал здесь раньше?

Кристиан Бальмон, кивнув, поставил чашку с зеленым чаем и бросил на дочь усталый взгляд. Они редко общались раньше, и сейчас Жаклин будто решила взять реванш за все прожитые годы, когда ей приходилось метаться между матерью и отцом в поисках любви, которую она заслуживала безусловно.

Сердце сжалось. Бальмон протянул руку ладонью вверх. Дочь усмехнулась и тронула его пальцы, но дожидаться ответа на озвученный вопрос не стала. Все прочитала по глазам.

— А почему меня сюда не брали?

— Твоя мать считала, что Треверберг не для тебя.

Жаклин, смешно сморщив нос, нахмурилась. А потом помрачнела. Перемена была легкая, почти неуловимая, но Кристиан заметил. Заметил и удивился сам себе — оказывается, он не разучился ловить ее настроение. Оказывается, связь между ними порвать не удалось. Неважно, что сказала Анна и в чем еще она лгала. Жаклин была его дочерью. И сейчас стала единственным родным существом на всей планете. Многочисленные родственники никогда не были ему близки. В семействе Бальмонов ценили бизнес и субординацию. Человеческое тепло — материя, чуждая врачам, бизнесменам и ученым. А в Жаклин было столько этого тепла, столько надрыва, свойственного юности, что Кристиан порой не понимал, как себя вести. Его не учили выражать чувства. Его учили добиваться поставленных целей во что бы то ни стало, что он и делал на протяжении многих лет.

Сколько ему было, когда дядя начал привлекать его к переговорам и принятию решений по проектам? Лет тринадцать? Он явно был младше Жаклин. Может, поэтому никак не влиял на ее интересы и попытки найти свой путь в этом мире? Давал ей свободу — ту свободу, которой его самого лишили.

— Мы повезем ее тело в Марсель? — негромко спросила дочь.

Мужчина снова кивнул, взял чашку и сделал несколько глотков, не позволяя себе опуститься в бездну тревоги, которая разъедала его душу с того момента, когда доктор Карлин явился к нему за образцом для анализа ДНК.

— Она не любила Марсель, — вдруг выдала Жаклин.

Крис встрепенулся.

— Почему ты так считаешь?

— Она не любила там оставаться. Все время куда-то бежала. Как будто ее держали за душу и тянули за собой.

— Кто?

Дочь побледнела, потом покраснела. Она знала о бесчисленных изменах Анны. Наверное, она знала и о том, что гордый и независимый Бальмон поддался чарам бывшей жены и встал в один ряд с другими ее любовниками. С теми, кто ради нее был готов на все. Сейчас, когда Анны больше не было, он не мог понять две вещи. Каким образом она связала его так крепко, что он не смог освободиться за пятнадцать лет? И как ему строить жизнь в мире, где ее больше нет? Он то ли выздоровел, то ли навсегда погряз в пучине страха и похоти, которые сопровождали его с момента возвращения Анны после похищения.

— Ну, все они. А еще Готье не звонит. И трубку не берет.

Кристиан помрачнел. Сообщение о смерти ассистента бывшей жены он получил в тот момент, когда полицейские перешагнули порог. Ему доложили о произошедшем в деталях и сообщили, что полицию вызвала журналистка. Лорел Эмери — известная личность в Треверберге. Не нужно было особо напрягаться, чтобы понять, каким ветром ее занесло в Марсель. Журналистское расследование.

Бальмон улыбнулся своим мыслям. Ему импонировали такие женщины: бесшабашные, смелые. Даже интересно, сделает ли она репортаж, и если да, то какой. И чем расплатится за него.

— Я думаю, ему сейчас тяжело, — негромко сказал Бальмон, чувствуя себя глупо. О том, что Готье спал с Анной, Жаклин тоже знала, что не мешало дочери переживать некое подобие первой влюбленности по отношению к этому лощеному парню. Настолько лощеному, что хотелось ему как следует врезать.

Кристиан, разорвав контакт с пальцами Жаклин, машинально потер костяшки. Та насмешливо вскинула брови.

— Я знаю, ты его не любишь, — совсем по-взрослому, серьезно сказала она. — Но он хороший.

— Знаю, милая.

Хороший. Какое сложное определение для человеческого существа. Хороший. Готье был хорошим человеком? Он был фанатиком. Увидел Анну на лекциях в колледже, влюбился. Бросил все, уговорил ее взять его на работу. Сначала бесправным стажером, потом личным ассистентом. В какой момент он позволил ей залезть себе в штаны? В какой момент рехнулся настолько, чтобы позволить ей поглотить его жизнь? И почему Кристиан совершенно не ревновал к этому человеку? Потому что сам недалеко ушел? Потому что болезнь по имени «Анна Перо» неизлечима — и Готье это доказал?

Господи, идиот. Чертов анализ ДНК вскрывает слабости. Он был неосторожен. Он был глуп. Да он с ума сошел. И никогда не забудет их последний разговор. Когда он приполз к ней в бесплодной