Шрифт:
Закладка:
Щёлк, щёлк… Хан заканчивает перезарядку. Я снова очень осторожно выглядываю, опустившись на самый пол. Чтобы он меня не заметил. Твою мать! Он снова пятится в мою сторону… Пятится, пятится, пятится и вдруг… бум… упирается спиной в холодильник. У меня сердце обрывается.
Место здесь хорошее, весь зал просматривается. Контрольная высота… И защита от противника. Но блин… если он заглянет за холодильник, а он, рано или поздно, обязательно заглянет, мне придёт песец. Можно отстреливаться из бутылок шампанского, но их тут всего шесть… Твою мать! Твою мать! Что делать? Я здесь в тупике и выйти явно не смогу. Бляха!
По залу пробегает Топор. Мне не видно, но кто ещё? Блин, а где, кстати СОБР? Куда они делись, ёлки-палки? Будто отвечая мне, доносятся далёкие звуки выстрелов. Выкуривают бандосов, судя по всему.
Шаги Топора звучат ближе и Хан вдруг резко поднимается, я слышу шуршание ткани. Снова выглядываю. Он стоит с вытянутой рукой, как охотник, собираясь мгновенно реагировать, как только появится цель.
Шаги стихают и Хан внимательно прислушивается. Сердце у меня стучит так, что я боюсь, как бы он не услышал этот стук. Хлопает дверь и снова звучат шаги. Прикрываясь этими звуками я рывком поднимаюсь на ноги и беру бутылку за горлышко, как дубину. Я действую бесшумно, как мне кажется, но Хан вдруг замирает, пытаясь понять, что не так. Почувствовал… Почувствовал, гад. Или действительно услышал сердце. Или дыхание. Или движение воздуха оттого, что я поднялся. А может, у него просто звериная интуиция.
Он замирает и начинает медленно-медленно поворачиваться в мою сторону. Я могу просто спрятаться за холодильником, но он обязательно сюда заглянет. Сейчас — точно. Я не сомневаюсь ни одной секунды. Да у меня уже и нет этой секунды. Ни одной. Даже доли секунды нет.
Я делаю шаг вправо, выступая из-за холодильника, одновременно взмахивая рукой. Реакция у Хана что надо. Даже не понимая того, что происходит за его спиной, он начинает уклоняться и уходить вправо, да только сейчас это уже ровным счётом ничего не решает.
Я с силой, быстро и резко опускаю руку с зажатой в ней бутылкой, и бью Хана по голове. Третий раз. Ленин, лопата, а теперь вот бутылка игристого вина. Она взрывается, выстреливая стеклянными осколками и вмиг вспенившейся влагой.
Надеюсь, третий раз будет финальным. Хан беззвучно падает к моим ногам.
— Топор! — успеваю крикнуть я и тут, как по мановению волшебной палочки, в зал врываются собровцы.
Начинается шухер, суета, беготня и внимательные взгляды начальства.
— Это наш сотрудник, — объясняет кому-то Барин, указывая на Топора. — В службе безопасности работает. Больше года уже. А это…
— Это крупье, — приходит ему на помощь Серов, бледный и взволнованный, словно это он здесь с Ханом играл в прятки и другие игры.
Проходит часа три, прежде чем заканчиваются следственные действия. Хана с пробитой головой увозят в лазарет.
— Надеюсь, в этот раз он не сможет выскочить из крепких рук милиции, — качаю я головой.
— Не успеет, — усмехается Топор. — Теперь он мой кровник. Я уже отправил парней прозондировать, как быстро его смогут мочкануть.
— В тюряге ж вряд ли, — пожимаю я плечами.
— Не беспокойся, — уверенно обещает Топор и поворачивается к Барину. — Ну, а ты что же, Олега Владимирович? Почему не предупредил, что не будет у вас стрелки с нотариусом? Мы туда приехали, а там такое началось. Сколько наших парней покосило. Это как понимать-то?
— Георгий Никифорович, так я же не мог, — оправдывается он. — Меня же буквально за руки РУОП держал, каждый шаг, каждый жест отслеживал. Сказали, чтобы я не смел вам сообщать, это типа часть плана у них была.
— Кто же там такие планы составляет? Получается, они через Хана хотели прокурора подловить, да?
— Получается, так…
— А это значит, что Коломеец теперь будет, как без рук. Он же был повязан с прокурорскими. Вот то-то…
Топор берёт мобильник и набирает номер.
— Антоха, это Георгий Никифорович. Да. Смотри… Да погоди ты. Готовь парней своих и завтра лети к Коломейцу. Вышибайте их с территории. Тихо, помолчи. Делай, что говорю. Никто им не поможет. Вышибай быстро и эффективно. Одним ударом.
Он отключается и обводит комнату глазами.
— Ладно, надо ехать. Хана тоже нет теперь. Нужно забирать его хозяйство, пока все клювами щёлкают. Рома, ты молодец, кстати. Лихо ему приложил. Череп с тобой пока будет. На всякий случай.
— Вот, кстати, — обращается к Барину Серов. — Олег Владимирович, это ведь тот самый Миронов, про которого я говорил.
— Да? — хмуро смотрит на меня Барин. — Молодец, Миронов. Премию получишь.
— Премию не надо, — усмехаюсь я. — Я ведь увольняюсь. Виталий Андреевич в курсе. Вы мне вместо премии перстень отдайте.
— Какой ещё перстень?
Серов поджимает губы.
— Талисман свой чудесный.
— Перстень Достоевского, — объясняет Серов.
— Нет, это никак нельзя. Я лично его в карты выиграл. Это талисман.
— Что за перстень, дорогой? — интересуется Топор.
— Чистая безделица, — пожимаю я плечами. — Он раньше моим был, вот я его и хочу вернуть.
— Исключено, — качает головой Барин.
— Ну-ка, покажи, — кивает Топор.
Серов вопросительно смотрит на Барина и тот кивает, даёт разрешение.
— Да, много за него не выручишь, — качает головой Топор, рассматривая кольцо. Да и вообще не похоже, что он старинный. Не жмись, Барин, отдай Ромке. Он же казино поднял за пару дней, пока твои тут только спускали.
— Не могу, Георгий Никифорович, — качает он головой. — Правда, не могу.
— А ты, я смотрю, вообще ничего не можешь, да? — начинает злиться Топор. — Перстень отдать не можешь, хоть я тебя прошу, предупредить не можешь, что Хан засаду устроил, бабки зарабатывать тоже нормально не можешь, да? А зачем ты мне здесь нужен? Не зря ведь Хан на твоё добро пасть разинул, а? Может, доведём вопрос до конца? Только не в пользу Хана, а в мою пользу. Чё скажешь? Грома нет, теперь я вопросы решаю. Скользкий ты тип, Барин.
— Перстень не проблема, — хмуро говорит Барин. — Забирай.
— Да,
