На следующий день Алену все же улыбнулась удача. Одному торговцу, который занимался регулярными перевозками отсюда в Одмер, требовался еще один охранник. Ален сразу ухватился за эту возможность! Обратиться к нему, кстати, посоветовал торговец одеждой, что хорошенько нагрел его по деньгам. Но за дельный совет Ален готов был ему все простить.

Правда, пришлось оформиться обычным слугой. Без значка гильдии он не имел права наниматься в качестве охранника. Богатые простолюдины по закону за такими услугами обязаны были обращаться в гильдию наемников. Но выходили из положения так же, как это произошло в случае с Аленом. Правда, и оплата была чуть ли не вдвое ниже. Плюс Алена могли заставить выполнять еще какую-то работу помимо функций охранника.

Что, собственно, и произошло. И если поначалу торговец держался с Аленом довольно уважительно, то быстро раскусив, насколько важна для него работа, разительно изменился.

А еще, похоже, этой мелкой крысе доставляло удовольствие помыкать аристократом! Заставлять его выполнять самую унизительную работу.

Ален продержался два дня, из последних сил запихивая гордость куда подальше. А потом не выдержал и сорвался. Избил совершенно распоясавшегося гада и едва не разрушил ему дом. Разумеется, после такого срочно пришлось улепетывать, пока не нагрянула стража. О том же, чтобы получить деньги за работу, не могло быть и речи.

К тому времени в кошельке у Алена оставалось всего двадцать айнов. На четыре дня пребывания на постоялом дворе. И то при условии, что не будет ни есть, ни пить. Ален даже вышибалой не мог устроиться – на это тоже требовалось разрешение гильдии. Та подмяла под себя все отрасли, где необходимы услуги охраны.

Можно было, конечно, завербоваться в королевское войско или поступить на службу в службу дознания. Его бы там приняли с распростертыми объятиями! Но это многолетняя кабала. Контракты на такие должности заключались длительные. Да и унизительно как-то. Ему, наследнику влиятельного клана, довольствоваться тем, на что приходится идти обнищавшим и совершенно опустившимся аристократам!

Ален ярился от собственного бессилия. Но и идти на поклон к отцу не желал. Нет уж, пусть сам к нему приползет и извинится! Тогда он, так и быть, вернется. Только на таких условиях!

Следующие два дня Ален обивал пороги домов бывших знакомых. Кто бы знал, чего ему стоило унижаться перед теми, кто еще недавно сам лебезил перед ним! И хуже всего, что везде опять получал лишь отказы. Вежливые, с оправданиями: мол, не хотим портить отношения с Ланфордом Андрасом, – но от этого не легче. Ален не сомневался, что мысленно они все потешаются над ним и абсурдностью ситуации.

Конечно, он в любой момент мог обратиться к Лайзе. Уж та точно не откажет и наплюет на возможный гнев его отца. Но делать это хотелось еще меньше, чем, поджав хвост, возвращаться домой. О каком тогда чувстве собственного достоинства можно говорить, если единственное, на что оказался способен – быть на содержании у женщины?! Противно и мерзко!

Ален громче всех кричал в Академии, как презирает и осуждает таких субъектов. Что их даже мужчинами назвать нельзя. И самому им уподобиться? Нет уж! Лучше с голоду сдохнуть, чем пойти к Лайзе!

А значит, остаются два пути: попросить помощи у Вилмора или ехать в другой город. Правда, если на проезд ему еще хватит – можно купить место в каком-нибудь торговом обозе – то вот на проживание и питание в дальнейшем – нет. И что тогда? Милостыню просить? Или оружие продать? Но чем тогда он будет зарабатывать в дальнейшем, если его лишится?

И Ален написал письмо другу, где просил о тайной встрече и помощи. Сказал, где его можно найти, и что пробудет тут еще пару дней. На большее денег уже не хватит. Просил одолжить хотя бы пятьсот айнов, чтобы он мог купить гильдийский значок. Тогда уж обязательно подвернется какая-нибудь работенка. Заверил, что он все обязательно вернет Вилмору в ближайшее время.

Ответа друга ждал с нетерпением. Даже никуда не выходил весь день. Но чем больше времени проходило, тем сильнее одолевало беспокойство. Почему от Вилмора нет никаких вестей? Или он и правда изрядно переоценивал их дружбу? Последнее было осознавать особенно горько.

Послание от Вилмора доставили поздно вечером, когда Ален, мрачный и подавленный, сидел в своей комнате. Снизу слышались голоса и смех других постояльцев, наслаждающихся ужином и веселыми разговорами. Он же сам чувствовал себя чужаком. Никому не нужным одиночкой.

Да умри он здесь за закрытыми дверями, никому и дела не будет! Хватится разве что хозяин, когда не получит положенной платы за день.

Интересно, какая будет реакция у отца, если узнает, что сына постигла столь жалкая участь? Дрогнет ли хоть что-то в его каменном сердце? Или состроит фальшиво-скорбный вид, отдаст необходимые распоряжения и тут же займется более важными делами? Ален невесело усмехнулся. Это было бы на него похоже.

Всплакнет о нем искренне, пожалуй, только Лайза. Да и то наверняка скоро утешится. С ее внешностью и состоянием найдется немало желающих занять место покойного жениха.

Пожалуй, только мысль о том, что всем и правда будет абсолютно плевать, жив он или мертв, удерживала от опрометчивых поступков. Уж слишком это злило и уязвляло!

Раздавшийся стук в дверь показался оглушительным. Ален вздрогнул и встрепенулся. Неужели все-таки Вилмор явился? Да и кто еще мог почтить его своим визитом?

Горько усмехнувшись, бросился открывать. Но на пороге стоял слуга с каким-то конвертом в руках.

– Вот. Вам просили передать, – сообщил он, вручая послание.

При других обстоятельствах Ален дал бы ему за труды айн, но теперь у него каждая монета на счету. Так что поблагодарил на словах и закрыл за ним дверь.

Вернулся в кресло и, нервно кусая губы, распечатал конверт. Уже первые строки заставили заскрежетать зубами:

«Старина, прекращай валять дурака и возвращайся к отцу! Перестань делать из себя посмешище! Открыто, конечно, никто ничего не говорит, но многие потешаются. Мне, как твоему другу, это неприятно. Ты же сам понимаешь, что ничего хорошего из твоей затеи не выйдет. Что и кому ты хочешь доказать? Даже если найдешь работу и сможешь как-то перебиваться с хлеба на воду, чего этим добьешься? Глупо лишаться положения и влияния всего лишь из-за уязвленного самолюбия!»

Прервав ненадолго чтение, Ален несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Как он может так говорить?! Ведь Ален же сообщил другу, что отец приложил руку к смерти Авалайн. Вилмор должен понимать, что простить такое попросту невозможно! И что он не мог поступить иначе!

Чуть взяв себя в руки, продолжил читать:

«Прости, но я не могу помочь тебе ни деньгами, ни связями. От ларна Ланфорда на этот счет пришло четкое указание. Мне и моим родичам несдобровать, если вмешаемся. Как бы хорошо я к тебе ни относился, друг, но ты должен понять, что семьей пожертвовать не могу. Ты рано или поздно все равно помиришься с отцом. И тебе ничего не будет. Мой же род за ослушание главы клана пострадает. Вряд ли твое влияние на отца сейчас настолько велико, что сможешь этому помешать. Надеюсь, ты поймешь меня.