Шерл оправил серебряную перевязь на груди. Темные эльфы предпочитали носить ножны с клинками у бедра, чтобы быстрее выхватывать сталь во время битвы. Светлые же, проводившие в дороге большую часть жизни, любили заплечную перевязь, ибо та не стесняла движений. Став гостем Верхнего Мира, Габриэл тоже забросил клинок за спину. А что, удобно и легко.

Под ухом тренькнуло. Парень обернулся — Эллион задумчиво трогал тетиву.

Чадящий факел осыпал лучника ворохом искр.

— Чего уставился? — Сердито спросил тот, поводя плечами и стряхивая пылавшие огоньки. Изо его рта вырвалось серебристое облачко пара.

— Не темновато для стрельбы? — Хмыкнул Габриэл, намекнув на зрение светлых. В отличие от темных, солнечные и лесные по ночам — все равно, что слепые новорожденные котята.

— Тебя не спросил, умник.

Темный криво дернул краем губ в подобие улыбки и отвернулся. С напарничком ему «повезло». Впрочем, Эллион был хорошим воином и ничуть не уступал Габриэлу ни в стати, ни в военной выправке, а то, что он ненавидел исчадие, так это дело второе. Главное — безопасность горного приюта, а разобраться меж собой всегда успеете, рассудил Остин, потому уже в третий раз поставил на самый опасный участок стены двух непримиримых противников. Габриэл с мнением Остина согласился и на едкие подколы вечно хмурого эбертрейльца внимание не обращал.

— Ты не думай, — начал Эллион, закидывая лук на плечо, — если я тащил тебя раненного на себе из Мертвого леса, это значит, что я тебя простил. Ты, сволочь, всегда будешь мне врагом, понял? Пусть сейчас мы на одной стороне и возможно, так будет продолжаться долгое время, я все равно никогда не прощу тебе и твоему народу того, что они сделали с моим домом. Эбертрейл был моим сердцем. Там жили мои кровники, моя семья — жена и сын. Они погибли в том числе и из-за тебя, — ткнул он пальцем в снежное невозмутимое лицо.

— Справедливо, — холодно согласился Габриэл, глянув ему за спину.

В звездном серебре поблескивала рукоять с обсидиановым украшением. Эттэль Эллион всюду носил на себе и не расставался с ним даже во сне.

Лучник поморщился, ожидая другого ответа, махнул рукой и уперся лбом в студеную стену. Новый яростный шквал прокатился по галерее, взбаламутив плащи, скребанув камень и опрокинув набок жидкие факельные огоньки. Недавно перевалило за полночь — до рассвета еще стоять и стоять.

Из мглы вынырнула невысокая тонкая фигурка и поплыла к дозорным будто бы в призрачном серебристом сиянии. Арианна. В руках она несла блестящий кувшин, чадящий дымными завитками — горячий питательный отвар. Сначала девушка протянула кувшин Эллиону, потом Габриэлу. Воин отпил два глотка и с благодарным поклоном вернул Арианне, будто сотканной из мягкого летнего света, отгоняющего сумрак морозной полуночи. Она улыбнулась, встретившись с ним взглядом, а потом ветер унес ее к Западной башне. Габриэл долго смотрел в ту зимнюю неласковую темь, размышляя о чем-то своем.

Вернувшись к парапету, он запахнул полы шерстяного плаща и замер.

Февральская ночь ошеломляла суровой красотой. Холод прожигал до костей и леденил душу. Горы шептали грозными голосами. Свет звезд струился по изломам пик и глубоким, загадочным низинам Драконовых нагромождений. В оползших расселинах выло и свистело. Со склонов сыпались снежные лавины. Под натиском вихрей ломался и трещал лед горных озер. Стонали заиндевевшие сосны и ели. Морозная мгла наполняла безграничный предсеверный край зловещими шепотами потусторонних миров.

Габриэл прищурился — на западе белые гребни нагорий резко уходили вверх; восток оплыл непроницаемой чернотой, высверкивая лишь белым извивом реки; по югу ползли дымные кольца тумана, обтекая деревья и валуны. И вдруг туман затрепетал, в воздухе мелькнула яркая точка, потом вторая.

Темный эльф выпрямился и распахнул огромные черные глаза, отбликовавшие стальным серебром — в пелене тумана точки сложились в огненную цепочку и поползли по изгибу холма с востока на запад.

— Дай веревку, — Габриэл протянул руку, залитую в лак перчатки, не сводя глаз с огоньков.

Эллион встрепенулся.

— Что-то увидел?

— Чужаки. Юго-восток. Тридцать — сорок миль.

Лучник перегнулся через парапет и всмотрелся в зимнюю ночь. Ледяной порыв с хохотом сорвал с его головы капюшон и спутал золотые кудри.

— Вижу. Плохо, но вижу, — буркнул он, хватаясь за волосы.

От проницательных светлоэльфийских глаз не укрывалось движение на сотни миль днем, но по ночам Властителями Зоркости являлись их темные сородичи.

— Дай веревку, — потребовал шерл. Пепельный пар сорвался во мрак.

Лучник метнулся к бортику и схватил скрученный канат.

— Ты чего удумал? — Процедил он, когда Габриэл, обвязав один конец вокруг зубца, сбросил свободный вниз, в ледяной ров у подножия.

Обхватив канат и опробовав его на прочность, темный воин перемахнул через парапет и, одарив Эллиона на прощание ядовитой улыбкой, сиганул со стены… в пропасть.

— Габриэл, стой!

Плащ взмыл раскинутыми крыльями и эльф, пропав в ночной темноте, слетел к подножию замка. Канат сильно натянулся, затрещал и ослаб — снизу его отпустили.

— Вот, гад, — сплюнул лучник паром. — Прыгнул все-таки.

Небо светлело. Ветер гнал вереницы облаков по гребням заснеженных гор, подпиравших небеса колоннами розового кварца. На ступенчатых склонах грозно шумели серебристые леса. Заплывали рассветными туманами ущелья и распадки.

По южной части галереи катились звонкие эльфийские голоса:

— Может, он не вернется?

— Или его ранили? Он только с месяц, как приступил к тренировкам.

Стук лука о камень. Скрежет металла.

— Он сказал, что заметил чужаков. Так, Эллион?

— Да, Остин. Слово в слово.

Вздох. Лязг доспеха.

— А может его прибили?

Огр сердито рассмеялся:

— Вот было бы хорошо.

— Не надейся, Мардред. — Бросил ветер голосом темного эльфа.

Они услышали его прежде, чем над парапетом взмыла черная голова. Изящно забросив гибкое и легкое тело на галерею, Габриэл гордо расправил плечи и выдержал разгневанный взгляд семи пар светлых глаз.

— Вы оставили пост самовольно, — сердито молвил Остин.

— Бросите меня в подземелье? Или для начала выслушаете? — Мраморное бесстрастное лицо отлилось рассветным заревом — на востоке всходило зимнее солнце.

— Говорите. — Сжав кулаки, сказал лесной.

Пар рвался изо рта белыми облаками — под утро сильно похолодало.

— Что? — Возмутился огр, обнажая клыки, — вы готовы слушать его после того, как он нарушил приказ? Его надо посадить под замок, а лучше — убить!

— Мардред, помолчи! — Владетель Ательстанда побледнел от злости. — Говорите, господин.