– Ну, на вашем месте я бы обязательно поговорила с ней об этом, когда вы встретитесь в следующий раз, – посоветовала Мария.

Я так и поступила. После того как я задала Клер свой вопрос, она уставилась на меня пронзительным взглядом.

– Да, – сказала она, – нигде не написано, что младенцы и дети ясельного возраста должны непременно передаваться в полные семьи, однако на практике чаще всего бывает именно так. Старших детей, дожидающихся усыновления, у нас намного больше, и мы должны печься и об их интересах. К тому же ухаживать за младенцем гораздо проще, если в семье наличествуют оба родителя.

Я кивнула. При мысли о том, что у меня никогда не будет малыша, о котором я могла бы заботиться, меня охватило уныние, но я изо всех сил старалась ему не поддаваться.

– Или возраст ребенка имеет для вас принципиальное значение?

– Нет, – сказала я, тщательно скрывая разочарование. – Никаких проблем. Конечно, о старших детях тоже нужно подумать.

Что я могла ответить? Если бы я сказала, что возраст имеет значение и что сама мысль о том, что я не смогу стать матерью малыша, который не будет знать в жизни других родителей, кроме меня, мне претит, я тем самым поставила бы на своем заявлении жирный крест. А мне этого совсем не хотелось.

И я сказала себе, что преодолею свое разочарование во что бы то ни стало. Что это просто вынужденная уступка обстоятельствам, только и всего. Что усыновить ребенка старшего возраста тоже достойное дело и что со временем я сумею освоиться с этой мыслью. В конце концов, лучше такой ребенок, чем никакого, правда?

И, заключив с собой этот тайный договор, я с новым энтузиазмом отдалась работе в Молодежном центре. Я пыталась представить себе, что мы будем делать с моим ребенком, когда он у меня появится, – читать, делать скворечники, гулять в парках, печь и готовить. Я была уверена, что все это будет очень приятно и увлекательно.

А потом Наоми записала Бемби на гимнастические занятия для малышей, которые проходили каждую субботу утром. Тони иногда работал и по выходным, и я предложила Наоми сидеть с Пришез, пока она будет водить Бемби на занятия. Так, рассуждала я, и Бемби не будет пропускать гимнастику, и Пришез не будет скучать, однако, как только я начала сидеть с девочкой, все мои попытки убедить себя, что я буду довольна, даже если усыновлю ребенка постарше, развеялись как дым.

Пришез как раз достигла того возраста, когда дети ползают со скоростью не меньше ста миль в час и способны забраться куда угодно. А еще она постоянно улыбалась милой детской улыбкой или весело смеялась. Я строила из ярких пластмассовых кубиков высокие башни, которые Пришез повергала в прах одним ударом и снова заливалась смехом. Вместе мы складывали головоломки из деревянных фрагментов, а однажды я расстелила на полу в кухне большой кусок пластиковой пленки, положила бумагу и мы вместе рисовали на ней руками вместо кисточек. Короче говоря, те два часа, которые Бемби проводил на занятиях, были наполнены для меня чистой, кипучей радостью.

Примерно в половине двенадцатого я сажала Пришез на высокий стульчик, мыла ей руки и давала печенье с соком. После перекуса мы садились в мягкое широкое кресло и читали. Точнее, читала я, а девочка стучала по страницам пухлым кулачком и издавала звуки, словно старалась повторять за мной слова. Стоило ей услышать, как поворачивается ключ в замке, и ее личико буквально вспыхивало радостью – она была счастлива снова увидеть мамочку и любимого старшего брата. Лишь изредка – иногда в самом разгаре игры – Пришез внезапно засыпала, прижавшись к моей груди или к боку, как она делала, когда была грудничком, а я покрепче прижимала девочку к себе, чувствуя, как моя душа наполняется самым настоящим блаженством.

Однажды Наоми, вернувшись домой, застала нас именно в таком положении. Бемби заснул в коляске, поэтому она оставила его в коридоре, а сама на цыпочках прокралась в гостиную. Увидев, что дочь спит у меня на руках, а по моим щекам текут слезы, Наоми не на шутку встревожилась.

– Эй! – окликнула она меня страшным шепотом. – Что случилось? Что с ней?

Я поспешила улыбнуться – хоть и сквозь слезы.

– Ничего не случилось. Все отлично.

Наоми, все еще не успокоенная, медленно расстегнула куртку и огляделась.

– Ты рождена, чтобы быть матерью, – сказала она. – Тебе это известно?

– Лучше молчи! – взмолилась я, чувствуя, как слезы снова потекли из глаз. – Пожалуйста, не говори ничего.

Наоми подняла вверх ладони.

– Слушай, я же ничего такого… Я просто хотела сказать, что тебе еще не так много лет и ты вполне можешь не спешить с этим твоим усыновлением. Кто знает, быть может, мужчина твоей мечты живет буквально за углом, просто вы с ним еще не встретились. Потерпи еще немного и, быть может, спустя какой-нибудь год ты уже будешь замужем, с ребенком на подходе.

– А что подумает Клер, когда узнает, что я отозвала свое заявление ради того, чтобы трахаться с кем попало? Она точно решит, что я не гожусь в опекуны и… В любом случае, впечатления у нее будут не самыми благоприятными.

Наоми пожала плечами.

– Тебе вовсе не обязательно трахаться с кем попало. Просто сходи на пару-тройку свиданий, а Клер… ей об этом знать не обязательно. Скажи ей, что тебе нужно еще пять-шесть месяцев, чтобы накопить побольше опыта общения с детьми, вот и все. Думаю, она возражать не будет. Давай, давай, подруга, не тупи! Дай себе шанс. Что ты теряешь в конце-то концов? Если не получится, ты всегда можешь вернуться к процедуре усыновления.

В то утро Наоми подала мне идею, которая накрепко засела у меня в голове. Идея эта очень скоро дала ростки и набрала силу – особенно после того, как я, еще раз поговорив с Марией, узнала, что у ее приемного сына неприятности в школе из-за того, что он бьет детей. Это, в свою очередь, совпало с неприятным инцидентом в Молодежном центре: Логан подрался с другим мальчиком, и Джейку пришлось временно запретить обоим посещать занятия. После этого я еще крепче задумалась над своей проблемой, и чем дольше я размышляла, тем сильнее мне казалось, что Наоми была права. Как бы я ни старалась убедить себя в том, что смогу усыновить старшего ребенка, избавиться от желания иметь собственного сына или дочь мне никак не удавалось.

Быть может, я и в самом деле