привычно, а почему для этого надо применять новый термин – так это причуда реформаторов. Они вообще все переназывают на западный лад. Вон, были председатели горисполкомов, теперь называются «мэры», а что принципиально изменилось?

Но и с самой новой моделью, если бы ее начали внедрять по уму, тоже были бы проблемы. Допустим, мы поменяли учебные программы, чтобы студенты учились работать с предметно-технологическим множеством. Да, но с каким? С тем, которое сейчас существует в России? Но оно, во-первых, в подавляющем большинстве сфер гораздо беднее, чем западное, и даже чем было советское. А во-вторых – оно по преимуществу смешанное, то есть к архаичной советской основе присоединены какие-то элементы западного ПТМ, иногда в странном сочетании. Чтобы работать с таким ПТМ, нужны скорее таланты, чем крепкие специалисты.

Или учить их работать с западным ПТМ (с которым, кстати, сами преподаватели если и знакомы, то понаслышке)? Но тогда их знания в российских условиях будет некуда применить. То есть время от времени и в отдельных местах они будут востребованы, но системно – нет. И что получается: наша модернизированная система образования должна работать на производство кадров, которые могут найти себе применение только за рубежом. Стоит ли тогда вообще сохранять собственную систему образования?

Как я уже сказал, у меня нет решения этой проблемы. Она далеко превосходит мои «компетенции». Но то, что она существует, для меня очевидно.

Вопросы, на которые у меня нет ответа, но над которыми я считаю полезным подумать всем.

Закончить я хочу разговором о более высоких материях. Вот уже более столетия назад (по классификации Друкера) сформировалась модель научно-технического прогресса, основанная на знаниях – опять-таки, в терминологии Друкера (он явно еще не знал слова «компетенции», иначе было бы меньше путаницы). На протяжении почти всего этого времени эта модель продемонстрировала высокую эффективность. Она обеспечила гигантский и очевидный прогресс техники, как в сфере производства, так и в сфере потребления.

С этим никто спорить не собирается. Но может ли этот прогресс быть бесконечным, как многие рассчитывают? Опыт экономиста говорит, что ничего вечного не бывает. Бум, даже долгосрочный, ставший привычным и обыденным, рано или поздно завершается кризисом. Это мы хорошо видели в 2007-2009 годах. Подавляющему большинству экономистов казалось, что им удалось найти формулу вечного процветания, и то, что случилось, а еще важнее, то, что воспоследовало, оказалось для них совершенно неожиданным.

И сейчас многие уповают на новый цикл научно-технического развития, который якобы запустит новый этап экономического роста. Надежды эти понятны. Никакого другого способа прогнозировать будущее, кроме как найти и продолжить за пределы сегодняшнего дня существующие тенденции, нет. Тенденция непрерывного научно-технического прогресса, как ни считай, – очень долгая.

Прогресс шел вперед, несмотря ни на что: ни на многочисленные экономические кризисы, ни на мировые войны (которые, особенно вторая из них, только давали дополнительный импульс развития). Так что убеждение в том, что нынешний кризис не помеха развитию научно-технического прогресса, в общем-то имеет под собой прочные исторические основания.

Впрочем, мы увидели, что тренд НТП неоднороден, он состоит из стадий. И вот что касается последней стадии, то мне представляется, что ее потенциал во многом исчерпан. Не только я, но и вполне себе мейнстримные экономисты заговорили об инновационной паузе.

Обратимся опять-таки к Друкеру и его книге «Великий разрыв». Составив свою классификацию этапов НТП, он ведь на этом не остановился, поскольку это противоречило его природному оптимизму (который хорош в обыденной жизни, но в научной деятельности

предпочтительнее реализм). Собственно, и книгу он написал для того, чтобы заявить, что в развитии НТП начался новый этап, который обеспечит непрерывный рост благосостояния.

В чем заключается сущность этого нового этапа, он промолчал, указав лишь на появление новых предметных областей, которые, по его мнению, придадут новый импульс развитию экономики. Так вот, в книге, написанной в 1969 году, этот импульс ожидался от тех же направлений, от которых многие ждут его и сейчас, спустя 45 лет.

Те же самые информационные технологии, те же самые биотехнологии. Друкер еще не знал такого слова, как нанотехнологии (он уповал на развитие банального материаловедения), а то бы и их упомянул. Мы, правда, слово это сегодня знаем, но так и не удосужились определить, что оно означает.

На самом деле ничего принципиально нового в развитии НТП не произошло. Я обычно ни в чем не соглашаюсь с лауреатом Нобелевской премии Р. Лукасом, который в последние годы занимается теорией экономического развития, которую я постоянно критикую в этих лекциях, но в одном я с ним согласен. Он в своих лекциях по экономическому развитию как-то заметил, что не могут же люди развивать все время одно и то же, так что в том, что в разные периоды времени отрасли-лидеры (в том числе и в сфере НТП) сменяют друг друга, нет ничего такого, чему следовало бы уделять специальное внимание. Он, правда, имел в виду разного рода версии теорий технологических укладов.

Но то же самое относится, на мой взгляд, и к Друкеру с его «новым этапом» НТП. Различные сектора предметно-технологического множества развиваются не синхронно. Сначала одни, потом открываемые в них возможности применяются в других, временно отставших секторах, которые их быстро осваивают, и т. д. Я тоже не вижу в этом процессе ничего такого особенного, что бы требовало специального экономического анализа.

А что касается принципиальной новизны… Я уже рассказывал, когда на самом деле был изобретен компьютер, история которого восходит, во-первых, к часовым механизмам, а во-вторых, к музыкальным шкатулкам для развлечения богатых бездельников. Мендель тоже жил в благословенном XIX веке, когда монах мог спокойно на протяжении многих лет ставить интересующие его опыты, стремясь внести свой вклад в фундаментальную науку и не заботясь о немедленном внедрении.

Как бы то ни было, но получается, что инновационная пауза действительно есть. Изобретения вроде бы делаются каждый день, но вот уже полстолетия мы ждем, когда от них будет какой-то значимый эффект (помимо взорвавшегося в 2001 году пузыря «доткомов»).

Я уже говорил о том, что инновационная пауза связана, на мой взгляд, с тем, что остановилось углубление разделения труда, которое расчищает путь для инноваций. Потенциальные инновации накапливаются, но условия для их применения в производственной сфере не созданы. Само собой разумеется, что создание все новых и новых игрушек для взрослых детей я к НТП не отношу, хотя многие из этих взрослых детей со мной, наверное, не согласятся.

Так