меня", - повторял княжич и в такие моменты чувствовал тоскливое одиночество. Он полагал, что рядом в толпе, собравшейся на богослужении, находятся искренне верующие, которые смотрят на священника, на его одухотворённое лицо и чувствуют присутствие Бога - то самое, чего Влад больше не чувствовал. Княжич считал, что, стоя на очередной службе, лишь теряет время, ведь голова его полнилась мечтами о жене брата, и пусть эти мечты противоречили заповедям, но каяться Влад не собирался.

"А может, хорошо, что небеса закрылись? - размышлял он, беседуя сам с собой. - Пусть лучше Бог не замечает, как ты раздумываешь о Сёчке. Пусть лучше Бог не видит, как ты сожалеешь, что в замке после отъезда Яноша больше нет общих застолий, на которых ты мог лишний раз встретить свою невестку".

Опять княжичем стала овладевать досада, как после того давнего разговора возле колодца, когда старший брат рассказывал, зачем ходить в город. Досада росла и росла, а однажды во время обедни сделалась такой сильной, что Влад не мог оставаться на месте и вышел прочь из комнаты, хотя не имел никаких срочных дел.

Он бродил по замку в поисках Ласло, бродил не менее получаса, как вдруг услышал звонкие голоса, смех и лёгкое топотанье нескольких пар ног. Оказалось, что местом веселья был зал для танцев, где не стояло почти никакой мебели, и это как нельзя лучше соответствовало характеру игры, которую там устроили - Ласло ходил с завязанными глазами, широко расставив руки, а округ него бегала Сёчке и все шесть её служанок, которые повторяли:

- Сюда! Сюда! Мы здесь! - и время от времени хлопали в ладоши.

Разноцветные платья мелькали в разных частях зала, нигде не останавливаясь надолго: синее, голубое, светло-коричневое, тёмно-коричневое, зелёное, жемчужно-серое... а также жёлтое платье с белым узором, которое носила Сёчке. Всё это напомнило Владу гирлянду из разноцветных флажков, трепыхающихся на ветру во время ярмарки или другого праздника, и, увлечённый праздничным зрелищем, он не сразу заметил, что в одном из углов сидит хозяйка замка вместе со своей женской свитой.

Эржебет не участвовала в забаве, но время от времени, явно нарушая правила, подсказывала своему сыну:

- Справа! Сейчас! Хватай её! Ну что же ты, - а Ласло, следуя подсказкам, делал выпады то вправо, то влево, однако поймать удавалось лишь воздух.

Тут присутствовал ещё и шут Пустозвон, на которого Эржебет постоянно шикала:

- Прекрати звенеть! Это звяканье сбивает моего сына с толку. Или ты сидишь смирно, или я тебя прогоню!

Влад, остановившись на пороге, не рискнул обратить на себя общее внимание, потому что подозревал, что своим появлением отобьёт у Сёчке охоту веселиться. Вместо этого княжич сделал шаг назад, притаился за полуоткрытой дверью и продолжал смотреть на забаву, затаив дыхание.

Тем временем девицы начали уставать от того, что их не ловят. С каждым минутой они проявляли всё меньше проворства, и Ласло, наконец, после двух или трёх попыток добился успеха, ухватив за юбку одну из служанок, одетую в синее платье.

- Ага! - победно воскликнул ловец, подтягивая к себе добычу. - Сейчас я угадаю, кто ты.

Добыча молча улыбалась, её непойманные подруги громко хихикали, а маленький Гуньяди меж тем начал ощупью искать приметы:

- Так... Бусов нет... А что есть? Только шнурок с крестиком... Пояс из шёлка... Такой пояс носит половина из вас! Как же я должен угадывать, если вы ничего особенного не надеваете? Может, по-другому угадаю... Нагнись чуть-чуть, - ловец начал ощупывать подбородок, щёки и нос служанки. - Не улыбайся, сделай обычное лицо.

Пойманная служанка попробовала не улыбаться, сложила губы бантиком, но получилась такая рожица, что остальные девицы расхохотались. Тогда уж не смогла удержаться и пленница. Ласло прислушался к звуку её голоса:

- Это Беке?

- Нет, - хором ответили девицы.

И тут Пустозвон всё испортил:

- Смотрите, - громко сказал он, - кто-то притаился за дверью.

Девичий смех умолк, а Влад скрипнул зубами от злости на шута, потому что оказался вынужден покинуть своё укрытие и войти в зал.

- Давно ли господин наблюдает за нами? - насмешливо спросил Пустозвон.

- Нет, - серьёзно ответил княжич, - мне стало любопытно, что это за игра.

- Мы, наверное, больше не будем играть. Я устала, - сказала Сёчке и направилась к деревянному креслу, стоявшему в дальнем углу.

Ласло, оставшийся с завязанными глазами, возразил:

- Погодите, я ведь всё-таки должен угадать! Это Чилла?

- Нет, - ответила пойманная.

- Ну тогда... Ивола?

- Да.

Ловец снял с глаз повязку, и на этом игра закончилась.

- А хотите... - робко начал Влад, пока все не разбежались прочь, - ...хотите узнать, как веселились при дворе короля Жигмонда? Мне рассказывал отец, а я могу рассказать вам.

- И что же ты можешь нам рассказать? - спросила Эржебет.

Наверное, она спрашивала больше из вежливости, чем из любопытства, но княжич обрадовался даже такому вниманию. Перед тем, как продолжить, он подошёл поближе, хотя гулкое эхо в зале прекрасно доносило слова из одного края в другой. Рассказ могли услышать все, кто здесь находился, но хотелось ли им внимать незваному гостю? Даже Ласло не стремился слушать. Он хотел бы продолжить игру и в надежде на продолжение медленно прогуливался туда-сюда.

Невестка, как и Ласло, не смотрела на рассказчика. Она сидела в кресле и обмахивалась платочком, изображая, что очень запыхалась. Шесть служанок уселись рядом с ней на пристенной лавке, нисколько не запыхавшиеся, но очень раздосадованные.

- Я могу рассказать про потеху, которую в вашем королевстве ни разу не устраивали, - меж тем говорил Влад, обращаясь к хозяйке замка. - Из ближайших к вам стран только в германских землях такие потехи устраивают часто.

- Вот как? - Эржебет сделала удивлённое лицо, а затем вопросительно оглянулась на женщин из своей свиты. - У нас не устраивают, а в германских землях она есть? Похоже, нам загадывают загадку.

Свита не стремилась отгадывать, поэтому хозяйка замка снова повернулась к Владу и спросила:

- Что же это за потеха?

- Боевая потеха, - ответил княжич. - В германских землях её очень любят. Мой отец сам участвовал в ней, когда гостил в тех краях. Это случилось очень давно. Отец был совсем молод и ещё не успел сделаться государем. Ну а потеха