Шрифт:
Закладка:
– Мам, когда мы сможем вернуться домой?
– Часовню отремонтируют еще не скоро, так что…
– Нет, я имею в виду домой, в Ноттингем.
– Ясно. Ну… – Я делаю глубокий вдох, готовясь поделиться с ней тем, о чем уже какое-то время размышляла. – Прежде чем мы сможем принять окончательное решение, мне необходимо поговорить с епископом Деркином, но… что, если мы не будем возвращаться в Ноттингем? Что, если мы уедем в какое-то другое место? Подальше.
– Например?
– В Австралию.
Прежде чем она успевает ответить, я чувствую, как у меня в кармане начинает вибрировать телефон. Я его вытаскиваю и смотрю на Фло.
– Это Майк.
Она кивает, давая понять, что я должна ответить на звонок.
– Алло?
– Привет.
– Как вы там поживаете?
– У нас все в порядке.
– Хорошо.
– А у вас как дела?
– Немного спокойнее. Прессы меньше. Большая часть расследования теперь ведется в лаборатории, а это растянется на несколько недель.
– В «Месте преступления» все происходит гораздо быстрее.
Он усмехается:
– Кто бы мог подумать, но там все не слишком реалистично.
Повисает пауза.
– А ты как? – спрашиваю я.
Новости о Роузи возобновили интерес к смерти его дочери. Поппи начала рассказывать, как жестоко обращалась с ней сестра. К примеру, именно она втолкнула ее на бойню в тот день, когда мы познакомились. Мне хочется знать, прозрели ли Саймон и Эмма в отношении своей старшей дочери и того, на что она способна.
– Я в порядке, – говорит он. – Какова бы ни была правда, ее уже не вернуть, не так ли?
– Ты прав.
Мы снова замолкаем. Затем он говорит:
– Кстати, интересная новость. Помнишь скелеты в колодце? Полиция почти уверена, что один из них – это Мерри. Возраст соответствует, и они нашли цепочку с буквой «М». Судя по всему, и Мерри, и Джой носили цепочки со своими инициалами.
– А второй скелет?
– Это не Джой. Это женщина постарше, которая уже рожала. Предположительно, это мать Мерри. Ее убили позже, а труп тоже бросили в колодец.
– Ясно, – безразличным тоном говорю я. – Видимо, колодец – это удачный тайник для трупов.
– Ну да. Полиции не терпится найти младшего брата Мерри.
– Понятно.
– И это еще не все.
– Что еще?
– Мерри была беременна.
Говорят, что хуже всего не знать. Но иногда знать ничуть не лучше. Знать – означает обнаружить ту самую иголку в стоге сена только для того, чтобы понять, что именно она не позволяла стогу обрушиться и накрыть тебя с головой.
Я должна сделать несколько звонков. Первым делом я звоню епископу Деркину.
– Мне просто нужно, чтобы вы честно ответили на один вопрос.
– Это так необходимо?
– Когда всплыло мое имя в связи с вакансией в Чепел-Крофт?
– Вскоре после отставки преподобного Флетчера.
– Значит, до его смерти?
– Да.
– А кто предложил именно меня?
– Ну, как вам известно, я разговаривал с епископом Гордоном из уэлдонской епархии.
– Да, это я знаю. Но кто дал ему мое имя?
– Это имеет значение?
– Да. Имеет.
Видимо, что-то в моем тоне кажется ему убедительным. Он несколько минут размышляет, а затем отвечает на мой вопрос.
Следующий звонок – матери Кайли, Линде. Я прошу ее об одолжении. Она с радостью соглашается.
Когда я говорю об этом Фло, та недоверчиво смотрит на меня.
– Ты хочешь сказать, что я проведу пару ночей у Кайли? А как же ты?
– Мне нужно закончить тут кое-какие дела. Скучища.
Она долго на меня смотрит, а затем внезапно бросается ко мне и обнимает с такой силой, что мне трудно дышать.
– Я тебя люблю.
– Я тебя тоже люблю.
– Только не делай глупостей.
– Это ты мне? За кого ты меня принимаешь?
Она отстраняется и смотрит на меня:
– За свою маму.
Я провожаю Фло, машу вслед поезду, а затем сажусь в машину и направляюсь обратно в Чепел-Крофт. Я проезжаю через всю деревню и останавливаюсь у того же обветшалого викторианского дома, в котором побывала чуть больше двух недель назад. С тех пор столько всего произошло. И я много всего передумала.
Я подхожу к двери, но она отворяется прежде, чем я успеваю постучать.
– Преподобная Брукс.
– Аарон.
– Я вас ждал.
Он открывает дверь шире, и я вхожу.
– Как дела у вас и вашей дочери?
– Спасибо, лучше. Я до сих пор не поблагодарила вас за звонок в службу 999.
Когда Фло выскочила в ночь, ей удалось остановить машину. Это оказался Аарон. Как выяснилось, он проезжал мимо каждый вечер, проверяя, в порядке ли часовня. Странное, маниакальное поведение в этом случае оказалось поистине милостию Божией.
– Не стоит благодарности. А как вы чувствуете себя, преподобная? Наверное, непросто примирить вашу веру с тем, что вы совершили?
– Иногда выбирать не приходится, – сухо отвечаю я.
– Я молился за вас.
– Спасибо. – Я натянуто улыбаюсь. – А теперь, как я уже сказала по телефону, мне хотелось бы поговорить с вашим отцом.
– А я сказал вам – вы его видели. Он не может говорить.
– Но он может слушать.
Я умоляюще смотрю на него. Наконец он кивает.
– Пять минут.
Марш в сознании, но это ненадолго. Дыхание дается ему с трудом. Казенный запах стал еще сильнее. И появилось что-то еще. Это не очень заметно. Но любой, кто был рядом с больным человеком ближе к концу, узнает этот запах. Это запах смерти.
Я сажусь на стул рядом с кроватью и думаю о том, как бывают жестоки жизнь и болезнь. Стал бы хоть кто-то из нас бороться за жизнь, зная, что его ожидает вот это? Затем я напоминаю себе, что, по крайней мере, у Марша был выбор. По крайней мере, у него не отняли жизнь в самом ее начале.
– Здравствуйте, преподобный Марш.
Он смотрит на меня и моргает.
– Вы ведь меня помните?
Едва заметное движение головы. Кивок? Или непроизвольное сокращение мышц? Трудно сказать наверняка.
– Хорошо. Тогда я буду краткой. Мы обнаружили расположенный под часовней склеп. И тело Бенджамина Грейди.
