Брокен-стрит называлась так, судя по всему, из-за изломанного ущелья, над которым висел дугой небольшой автомобильный мост.

Рядом с ним стоял «Аманги», крыльцо которого я и сравнил с вокзалом. Это был пятизвездочный отель, и машины, припаркованные тут, были не дешевле «роялов».

Из подъезда выскочил швейцар в бордовой униформе и в цилиндрической шапочке с козырьком.

Я поправил шляпу и плащ, понимая, что человек из такси – скорее всего, не здешний житель, особенно с моим внешним видом. Но швейцар ничего не сказал.

Я, делая максимально пафосное лицо, вложил в его белую перчатку монету в пятьдесят сантимов, буркнув: «Меня тут ожидает дама»…

Ни один мускул не дрогнул на его, словно вырезанном из ноздреватой породы, лице. Монетку он отработанным жестом фокусника подкинул слегка на ладони, и она упала ровно в его накладной карман на ливрее.

А я направился к двери с никелированными ручками и вошел внутрь.

Фойе имело стеклянную крышу на манер пассажа, и внутри отеля росло несколько деревьев, кажется, платанов, с обрезанными ветками.

Дабы не выглядеть тут новичком, я, заметив вывеску бара «Креветка», сразу прошествовал туда.

Несмотря на раннее время, на сцене бара звучало попурри недурного джаз-банда.

На противоположной стене был ряд стеклянных панелей, за которыми виднелась широкая веранда, с которой открывался вид на горное ущелье и часть склона Пика Анехиты, где не было деревьев. Там как раз красиво пламенели на солнце красно-охристые уступы.

Красные Горы назывались «красными» исключительно из-за соединений оксида железа и красного гематита, несмотря на то, что по большей части были покрыты растительностью.

Я, стараясь не привлекать к себе внимания, прошел почему-то сразу на веранду, где, с моей точки зрения, сидели местные завсегдатаи.

Никак не мог сообразить, как у меня получится тут что-то у кого-то узнать, не сверкая своим жетоном, да и жетон вряд ли бы развязал языки местным трутням и трудягам: богатые люди любят полную приватность, а работяги получают чаевые в размере моего среднего месячного дохода.

Я, как всегда, понадеялся на то, что, посидев за столиком, слившись с местными, успею что-то придумать.

Мне стало слегка не по себе, так как тут же, только я направился на веранду, за мной пристроился официант, одетый не хуже, чем биржевой маклер: фрачная пара, бежевая бабочка и цилиндр. А самое интересное, что, словно рядовой состав, меж этими «клоунами» вились официантки в облегающих трико с пушистыми «хвостиками», как у зайцев, на заднице, и длиннющими ногами. Да и лица были у них очень смазливыми…

С одной стороны, я, как постоянный посетитель «Синего бутона», не должен был удивляться, но почему-то возникало ощущение костюмированного праздника. В «Синем бутоне» все было как-то, не знаю, естественнее, что ли?

Выйдя на веранду, я пристроился в углу за отдельным маленьким столиком на два стула, но вокруг меня сидело множество отдыхающих.

Чтоб вам было понятно, сэр: мужчины в старомодных костюмах, в основном пузатые и в возрасте, в дорогих «двойках» в облипочку. Усы, перстни, золотые цепочки и белоснежные манжеты, яркостью спорящие со снежной вершиной горы. И, конечно же, породистые дамы. Жены, любовницы, сестры, дочери и с ними гувернантки, воспитательницы и компаньонки.

Ожидаемо подскочил «ведущий» меня официант и спросил:

– Чего изволите?

Я заказал сто грамм виски и чашечку кофе, так как подозревал, что ценник тут должен превышать ближайший горный пик.

Он посмотрел на меня с сожалением, я представил, сколько он получает в месяц, и понял – даже если размахивать жетоном, я буду несоизмеримо ниже этого ряженого по доходу в неделю.

Я независтлив – сам иногда поднимаю хорошие суммы, но… тут мне было как-то неуютно. И нужно же еще как-то втереться в доверие к тем, у кого и так все в порядке. Это в Нью-Фауде я знал, кому сколько можно дать…

– Не те сейчас юбки носят, это я тебе точно говорю, – пожилая дама за соседним столиком объясняла своей молоденькой спутнице что-то важное, – турнюры[31] считаются устаревшими, милочка, а вот гепьеры[32] сейчас изменились… Уже существуют эластичные ткани, Молли, и даже синтетические, которые вовсе не нужно гладить! Их производит фирма «Лиан Нуар»… а здесь можно купить за сантимы!..

– Что бы ты, Пьер, ни говорил, – заявил тучный мужчина с бородавкой на левой щеке, – рынок артов скоро просядет, так как на предстоящих выборах большинство возьмут луддиты…

Я с тоской смотрел на этот человеческий улей, над которым возвышалась громада горы, которая стояла тут многие тысячи лет и будет стоять еще дольше, абсолютно «наплевав» на все эти человеческие копошения…

Я попытался спрятаться за завесой табачного дыма, но его сдувал свежий ветер, причем именно на чопорных дамочек, которые косились на меня с видом недостижимого превосходства. Шляпки у дам были не меньше чем от «Бордо» и платья от «Джеймс» или «Норелл».

Только воробьи весело чирикали, выхватывая падающие со столов кусочки пищи, и, трепыхая крыльями, чертили под потолком замысловатые схемы местных улиц…

Как назло, в голову не шло никаких светлых идей, кроме как докопаться до детектива отеля, сверкнув жетоном, и вытащить из него все то, что было давно напечатано в газетах. Я изучал посетителей, потягивая кофе с загадочным видом, и утешал себя тем, что есть еще необходимость посетить местный частный аэродром, да еще и узнать – который.

В таких невеселых мыслях я допивал виски и смотрел сквозь стеклянную стену в сторону стойки администратора, когда налетел легкий ветерок, и я отвлекся на прекрасный вид с веранды. Да, конечно, отель строил архитектор с мозгами – вид был рассчитан почти идеально. Одна молодая девушка с каштановыми волосами сидела у самого парапета и набрасывала на бумаге углем этот величественный пейзаж.

Я оставил на столе почти полтора талера согласно прейскуранту и, встав из-за стола, решил подойти ближе к краю веранды, чтобы хотя бы осмотреться, ну и получить некое эстетическое удовольствие – а то тут вокруг музыканты, художники и жирдяи, а Заг Моррисон, словно побитая собака, сидит и тихо всех не любит!

Я подошел к решетчатому кованому ограждению, выполненному в стиле модерн, межу двумя кадками декоративных пальм, и взгляд мой упал на девушку-художницу. Как упал, так и застыл на ней…

То, что она была сиблингом, само по себе удивительным не являлось: каштановые волосы, выгнутая на лбу челка, темные зеленовато-карие глаза, длинные ресницы, вздернутый носик и красиво очерченные пухлые губы – лет двадцать на вид… Зодиак небесный! Да как такое может быть вообще??? Только розового кабриолета не хватает!..