Шрифт:
Закладка:
— Помню, — грустно улыбнулась Женя.
— Почему ты никуда не выходила?
— Мне было очень плохо… Я все время думала о войне и… о папе… И ты тоже… пропал куда-то…
Она села за свой туалетный столик и придвинула к себе свободный стул.
— Посиди! Я хоть погляжу на тебя.
Девушка замерла, не спуская с Александра своих сияющих глаз.
— Сегодня встретил я Аркадия с Соней, — рассказывал Саша. — Горячий парень, уже добровольцем хотел записаться…
— Какие глаза у тебя стали — чужие, серьезные, — со вздохом прошептала Женя.
— Спрашиваю его: на фронт, что ли, собрался? Ну да, говорит, только отставили, какой-то черт сунулся…
— Взрослым ты стал вдруг…
— Если бы я знал, говорит, кто военкому сказал, чтобы меня не брали, я бы ему показал, где федькина мать картошку копала!
— Если бы нам не расставаться никогда, всегда быть вместе! — мечтательно проговорила Женя.
Саша покраснел и чуть дрогнувшим голосом продолжал:
— Ну, а потом он, конечно, успокоился. Я ведь тоже в таком положении очутился. Сергей Иванович Нечаев сказал: «Даже мечтать о фронте забудь!» Спрашиваю: до каких пор? «Утро вечера, говорит, мудренее».
— Ты слышишь, что я говорю тебе? — нетерпеливо спросила Женя.
— Конечно, слышу…
— Ну, так помолчи! Я давно не видела тебя!
— Разве же давно…
— Да помолчи же! Я буду говорить, а ты слушай и молчи. Я видела тебя еще в мирное время, хотя это было четыре дня тому назад.
— Молчу, — покорился Саша.
НА ФРОНТ, НА ФРОНТ!..
Борис Щукин с горечью вспоминал слова Аркадия: «Тебя в армию, может, не возьмут: по здоровью не пройдешь».
Да, ему едва ли удастся стать воином. Ему не ходить в атаки, защищая свою Родину, не познать упоения честно выполненного солдатского долга!..
Борис вспомнил, как во время медицинского осмотра весной врач, поговорив с ним (Щукин тогда особенно заикался), заявил:
— В военное училище, молодой человек, дорога для вас закрыта: поступайте в институт.
Тогда он принял это известие без особого волнения: он готовил себя к мирному труду агронома. Разве мог он знать, что через какие-нибудь полтора месяца мирная жизнь кончится?
…Торопливо одевшись и позавтракав, Борис вышел за калитку и решительно направился к Лапчинским.
«Не может быть, чтобы майор Лапчинский не понял меня!» — раздумывал он, шагая через улицу.
Упрямо сжав губы, он неторопливо, но с заметным волнением открыл калитку и вошел во двор дома. На веранде мелькнуло белое платье Людмилы.
— К вам можно? — спросил Борис дрогнувшим голосом. — Здравствуйте!
Лицо Людмилы залилось ярким румянцем. Она улыбнулась и приветливо ответила:
— Здравствуйте, Борис! Что же вы к нам не ходите? Нельзя же так забывать знакомых! Вы к брату?
Щукин побледнел и, заикаясь, проговорил:
— Н-нет! Очень бы х-хотел увидеть в-вашего отца…
— Зачем? — вырвалось у Людмилы. — Он у себя в комнате… Входите, пожалуйста!
— Скажите ему, что п-пришел инвалид — поговорить п-по важному делу, — не глядя на девушку, продолжал Щукин.
— Я вас не понимаю, Борис! — удивилась девушка. — Какой инвалид? Неужели вы считаете себя инвалидом?
Она звонко расхохоталась, тряхнув короткой мальчишеской челкой.
— Д-да, я инвалид! — резко воскликнул Борис, — Разрешите мне п-поговорить с майором…
Он решительно поднялся на веранду, и Людмила с удивлением отметила эту необычайную для Бориса резкость и решительность.
Борис постучал в дверь. Затем, войдя в комнату и поздоровавшись, он сразу же стал говорить, стараясь сдержать горячность своей речи:
— Вот я пришел к вам проситься на фронт… Я с-су-мею бить врага и смогу погибнуть честной с-смертью! Единственный мой н-недостаток — з-заикание…
С мягкой улыбкой смотрел военком на Бориса.
— Простите, — возразил он, прищурив глаза. — Разве на фронт идут для того, чтобы умирать? Грош цена таким воинам. На фронт идут, чтобы бить врага, чтобы побеждать и жить.
Борис невесело усмехнулся.
— Да, я понимаю, что сказал неудачно… Но дело не в этом. Скажите, моя просьба бесполезна?
Военком внимательно посмотрел на юношу.
Вошла Людмила.
— Люся, оставь нас, — спокойно сказал майор.
— Пожалуйста, — недовольно отозвалась девушка и, выйдя на веранду, обиженно поглядела на окно.
Вскоре Борис вышел на веранду, сухо попрощался с Людмилой и быстро ушел.
— Папочка! Неужели же ты пошлешь его на фронт? — вскричала Людмила, вбегая в комнату. — Ведь он такой слабый, такой застенчивый… Да его сразу убьют!
Майор, прищурясь, посмотрел на дочь.
— Что это он тебя так интересует, Люся? Если бы он услыхал твои слова, вы бы, пожалуй, сделались врагами.
Людмила сердито посмотрела на отца и выбежала из комнаты.
«Нет-нет, я от своей цели не откажусь! — твердо решил Борис. — Все равно я буду в армии!»
Он не знал, как добиться цели и что делать дальше. Раньше он мечтал учиться в сельскохозяйственной академии, а теперь даже мысль об учебе казалась ему смешной. Разве можно было спокойно ходить на лекции, когда враг топтал родную землю! Книги в тяжелых, словно гранитных переплетах, грядки с арбузами, каучуконосы профессора Наумова — все было забыто.
Огорченный и взволнованный вернулся Борис из военкомата. Дома он застал Золотарева. Семен перелистывал альбом и переговаривался с Шурочкой, охорашивающейся перед зеркалом.
— Это что? — спрашивал он Шурочку. — Дендрарий? А это? Ласточкино гнездо?
Шурочка заглядывала через его плечо. У обоих были счастливые лица.
— А я за тобой! — вставая навстречу Борису, сказал Семен. — Целый час жду…
— Сводку не читал? — хмуро перебил его Борис.
Семен вздохнул.
— Под давлением превосходящих сил противника… Эх, тяжело на фронте! Но я думаю, мы скоро ударим.
Семен сообщил, что зашел по поручению Саши Никитина: сегодня у Сони Компаниец собираются выпускники Ленинской школы. Саша просил Бориса быть обязательно.
Он посмотрел на Шуру и добавил:
— Мы с Шурочкой пойдем, а ты нас сразу же догоняй! — И, уже направляясь к двери, крикнул: — Да, знаешь новость? Аркадия Юкова пока отставили от армии… Говорят, до особого распоряжения. Аркадий зол, как черт… Ну, мы пошли, догоняй!
Семен и Шурочка скрылись за дверью.
«Ага, вас догонишь!» — подумал Борис и, наскоро собравшись, вышел из дома.
Людмила в палисаднике поливала цветы. Борис дружелюбно улыбнулся ей, и ему стало радостно от ответной девичьей улыбки.
«Все равно, все равно я буду в армии! — твердил он сам себе. — Обращусь в какую-нибудь часть — и меня возьмут! Обязательно возьмут!»
Борис даже принялся насвистывать, бодро и быстро шагая в такт мелодии. И вдруг, взглянув в боковую улицу, резко остановился: нерешительно улыбаясь, к нему шел Костик Павловский. Вначале Щукин хотел отвернуться и пойти дальше. Но вид у Павловского был такой смущенный и извиняющийся, что сердце Бориса
