В ванной за занавеской он различил мокрые смуглые плечи Айюнар и пышную гриву свисающих каштановых волос. В одной руке она держала серебряный бокал с вином. По крайней мере, Вадим распознал лёгкий аромат алкоголя, витающий в воздухе.

- Подойди, - велела она. Именно велела! Не просила, не предлагала, а велела! – Что встал, как вкопанный. Или никогда не видел обнажённую женщину, принимающую ванну?

«Ооо! – Протянул в уме Вадим, - да ты, сударыня, набралась!»

Айюнар сделала жест, и вся прислуга удалилась, осталась только Айна. Кувшин с вином и дополнительный бокал был поставлен на ажурный столик рядом с ванной. Айна стояла рядом с ванной, в которой лежала её госпожа, и подливала в воду, судя по ароматному терпкому запаху, какой-то отвар.

Закончив, Айна никуда не ушла, а осталась стоять и, кажется, сквозь занавес пристально наблюдала за Вадимом, улыбаясь своей далеко не девственной улыбкой.

- Подойди ближе, за полог!

Сердце Вадима ощутимо скакнуло, а к лицу прилила кровь, он буквально чувствовал, как горит.

Айюнар всё-таки посмотрела в глаза Айне, и та, склонив в коротком поклоне голову тоже удалилась. Отлегло, подумал Вадим. Чуть-чуть отлегло.

Перед Вадимом была всё та же Айюнар, которую он увидел, когда очнулся в этом мире: властная, своенравная и любопытная. И, очевидно, немного (или порядком) опьяневшая. Вода, хоть и имела тёмный оттенок вылитого в неё душистого отвара, но совсем не скрывала красоты её тела, собственно как и плавающие разноцветные лепестки каких-то цветов.

Ну да, вино у вас вкусное, трудно возразить, и в голову бьёт совсем не сразу, а с приличным таким оттягом. Все последние дни Айюнар только и делала, что ближе к вечеру заказывала себе кувшин вина и запиралась в номере, в который имели доступ только приближённые служанки. Даже Даута, который пытался попасть к ней на аудиенцию с докладом, она не пускала в покои, откладывая ознакомление с докладом на завтра. На следующий день, она да, выслушивала его и отдавала указания, но вечером всё повторялось. Что-то мучило её, пока они находились здесь, что-то связанное не с телом, а с более тонкой материей, которую обычно называют душой, и с чем она плохо справлялась. Да и Даут, похоже, не просто так рвался доложить о состоянии дел именно вечером, а, в том числе и для того, чтобы оценить состояние своей нанимательницы и попытаться её вернуть в деловое русло.

Ей не нравилось это место. Не нравилась крепость. Не нравились покои. Не нравилась необходимость терпеть общество порой язвительного и заносчивого Сетхара. Но причина такой нелюбви лежала гораздо глубже.

Она подняла на Вадима свои глаза, взмахнув мокрыми ресницами, и ему оставалось лишь надеяться, что он вовремя успел встретиться с ней взглядами, вернув глаза туда, куда нужно.

Однако, помимо явного вызова, смешанного с соблазном, было в её взоре и ещё что-то. Некая скрытая печаль, и даже злость.

- Ты спрашивал, почему я так не хотела идти через Красные пески, - произнесла она и отпила глоток из чеканного бокала. Дело ведь вовсе не в том, что нам пришлось скормить им двух пленников. И не в том, что мы рисковали не выбраться из них.

- Если честно, я уже и забыл, - искренне ответил Вадим. Серьёзно, он уже и забыл об этом думать, а сейчас так и тем более. Странное место и время ты всё-таки выбрала, чтобы поговорить об этом.

- И всё-таки.

- Айюнар, если ты не хочешь об этом говорить - не говори.

Не исключено, что причиной всему стала встреча с Сетхаром, который, стоит признать, хоть и держался максимально почтительно, но давнего отказа принять руку и сердце Айюнар не забыл, и им откровенно приходилось терпеть друг друга, стараясь максимально скрыть неловкость и обиды от окружающих. Иногда казалось, что в поведении Сетхара можно было распознать что-то вроде маз@хизма.

- Ты прав - не хочу, - согласилась она и сделала ещё один, как показалось, Вадиму, чрезмерно глубокий глоток, - Но скажу.

Она поставила бокал на столик рядом с кувшином и откинула голову.

- В Красных песках погибла моя мать. Её принесли в жертву на моих глазах, заставив меня смотреть.

- Почему? – не нашёлся, что ещё спросить Вадим. Он понимал, что с ним сейчас делятся сокровенным, сугубо частной информацией, которую ему знать не очень-то было положено.

- Потому что её посчитали наиболее подходящей жертвы. Которую было не жалко, - грустно улыбнулась она. - Успокаивает лишь одно.

- Что, Айюнар? - Вадим продолжал стоять рядом с ванной, старясь смотреть её в глаза, или, как минимум, ей в лицо, когда она не смотрела на него.

И вот тут он услышал и увидел то, какой могла быть Айюнар, узрел другую её сторону.

- А то, что все кто был причастен к тому действу, поплатились своими жалкими жизнями! Они сдохли, Вадим! Понимаешь?! Они просили о пощаде, валялись в ногах, но в итоге сдохли! Понимаешь?! – она сжимала края ванны с такой силой, что костяшки её пальцев побелели.

- Понимаю, - тихо ответил Вадим.

- Осуждаешь?!

- Ты уже задавала мне этот вопрос, Айюнар, - серьёзно напомнил он. – У меня нет здесь власти, чтобы осуждать или миловать. Мне не известна история твоей жизни. Я – случайный гость в вашем мире, которого могут пустить в расход в любую минуту на потеху публике. Ведь единственная гарантия моей жизни - ты.

Она долго и пристально посмотрела на него своими янтарно-карими глазами.

- Что ж, всё равно в чём-то ты меня можешь понять.

- Я понимаю, что у тебя были причины так поступить с твоими врагами, - кивнул Вадим. – И понимаю, почему ты не хотела идти через Красные пески, и что это не просто страх за свою и чужие жизни.

Она протянула руку, чтобы взять бокал но тот оказался пуст.

- Налей вина, - не то попросила, не то приказала она. – И себе тоже.

Вадим выполнил указание, наполнив сосуды искристым напитком наполовину. Айюнар глянула и потребовала долить почти полностью.

- Не хочешь узнать, почему моей матерью решили пожертвовать? – поинтересовалась она.

- Я вижу, что тебе тяжело об этом вспоминать. Может быть, не стоит?

- Я не спрашивала, тяжело мне вспоминать или нет! – воскликнула она, не отводя от