– Почти нет.

– А как можно зарыться на двести метров без экскаватора?

Амир усмехнулся.

– Ты думаешь, это сложнее, чем построить двухсотметровую пирамиду без подъёмного крана? Кстати, это именно неандертальцы поставляли египтянам материал для строительства их мавзолеев. И со строительным оборудованием помогали…

Дома вблизи оказались гораздо наряднее, чем виделось издалека. В их наружной отделке кроме мрамора Даниэль разглядел декоративные элементы из малахита, нефрита, обсидиана, яшмы, змеевика и каких-то ещё неизвестных ему полудрагоценностей. Колонны, карнизы, балюстрады, статуи, чаши и вазоны, достойные резца сказочного Данилы-мастера, поражали воображение. Местами они были скомбинированы с элементами из благородно поблёскивающих металлов. Такое великолепие Даниэль видел только в отделке царских и королевских дворцов на Поверхности. Здесь же каждое здание было дворцом.

На самом нижнем уступе, над парком, дома выглядели современней, но от этого их убранство стало ненамного скромнее. Тут жизнь била ключом: магазины, рестораны, иные заведения явно развлекательного назначения. На большинстве были вывески с рунами, но среди них сплошь и рядом попадались названия и логотипы знакомых с детства брендов.

Тут Амир подвёл Даниэля к стенду, на котором были две схемы.

– Андериерушалаим. Вид сверху и сбоку, – пояснил Амир.

Это было совсем необязательно – Даниэль догадался сам, но последующие пояснения были нелишними. Амир водил рукой над схемами, и те места, над которыми проходила рука, подсвечивались.

– Город простирается на два километра в длину и на полтора в поперечнике. Высота «неба» в самом высоком месте – четыреста метров. Вот древняя часть, тут в основном исторические, правительственные помещения, а также жилища самых уважаемых старейшин. Дальше на уступах и в их стенах – старая застройка, чем ниже, тем постройки свежее. В старой части самое престижное жильё. Чем ниже, тем оно скромнее, но не по качеству отделки, а по площади. После света больше всего у нас ценится пространство. Чем больше пользы обществу принёс за свою жизнь индивид, тем большим простором для проживания он обладает. В толще стен вокруг города жильё в такой же градации от самого шикарного ближе к древнему городу до капсульной застройки в районе водопада – здесь и уровней побольше, и окна поменьше. Вся жизнь человека – это непрерывное восхождение к свету и пространству.

– Как вы тут живёте? Не скучно? Всегда один и тот же вид из окна. Только под разными углами.

– Да у вас там на поверхности большинство живёт так же, только вид из окна гораздо хуже. И мрамор с позолотой только по праздникам, а у нас каждый день.

Даниэль согласился про себя с этим очевидным фактом.

– Ты непонятно выразился, Амир… «Чем больше принёс пользы…» Что определяет эту пользу? Заработанные деньги?

Амир поцыкал, мотая головой.

– У нас здесь нет денег. Польза рассчитывается по сложной формуле, решающий коэффициент в которой – возраст. Время является для нас третьим приоритетом после света и пространства. Чем больше времени у человека впереди – тем меньше пространства для жизни; чем меньше времени у него остаётся – тем комфортнее его жизнь. То есть чем человек старше, тем просторнее его жилище, но если при этом он приносит пользу больше среднестатистического жителя Подземелья, то получает за это дополнительные метры и более престижное место в городе. Ещё при расчёте учитывается и состояние здоровья, конечно…

До Даниэля начало доходить, и он в панике огляделся.

– И не одной церковки, ни одной синагоги… У вас тут что, коммунизм, что ли?!

– Конечно. И не надо такого ужаса в глазах. В условиях крайней стеснённости в средствах экономика возможна только плановая и распределение только справедливое. Но так было только в начале времён. Потом, когда человечество поверхности подсело на золото как на наркотик, у нас тут наступил период изобилия, который длится до сих пор, благодаря тому что вы всё ещё готовы гибнуть за презренный металл. А неандертальцы всегда жили при коммунизме. Ты знаешь, чем первобытнообщинный строй от коммунизма отличается?

Даниэль задумался.

– Наличием средств производства?

– Нет. Первобытная палка-копалка – уже средство производства.

– А чем же?

– Только осознанием существования общественно-политического строя.

– Не понял.

– Ладно. Не напрягайся. Неандертальский юмор. Так вот, наш первобытнообщинный строй плавно, без ненужных промежуточных этапов и кровавых переворотов перешёл в коммунизм. Воплощение коммунистической идеи здесь, под землёй, стало возможным потому, что любой неандерталец понимает, что такое взаимопомощь, самоотдача и справедливость. Помнишь, я тебе говорил, что геном неандертальца всего на полпроцента отличается от сапиентного? Так вот эти полпроцента мы называем коммунистической хромосомой. Благодаря ей, не тратя попусту время, мы пришли к благоденствию. Теперь наши люди работают не больше шести часов в день. Тяжёлую работу делают роботы. Наши основные профессии: учитель, инженер, художник и учёный.

– И шпион, – добавил Даниэль.

– И шпион, – согласился Амир.

– А зачем же вы деньги придумали для людей Поверхности, чтобы ещё больше наш прогресс затормозить? Или это не вы?

– Нельзя просто так взять и придумать деньги. Скажем так, неандертальцы подсказали сапиенсам идею эквивалента товаров и услуг, чтобы тем было проще договариваться между собой.

Амир вернулся к схемам.

– А вот это наш Амфитеатр, – он указал на жёлтый кружок рядом с озером. – Он может вместить всех жителей города – сто двадцать тысяч человек и ещё тридцать тысяч приезжих. Это озеро с водопадом и аквапарк. Посмотри, – он протянул руку в сторону настоящего водопада, ненарисованного, – ты можешь увидеть отсюда самую большую в обоих мирах горку. Сто шестьдесят два метра. Да-да, вон та красная спираль.

– А почему я не слышу шума падающей воды?

– Так рассчитана плотность потока. Вспомни, как зависит шум воды из крана в ванной от того, как сильно он откручен.

Амир вернулся к схеме.

– В парке есть ещё зоопарк и аттракционы… За стенами города две промзоны: лёгкая и тяжёлая. У каждого подземного города своя специализация. У Андериерушалаима, например – вагоностроение и трубопрокат. Наши поезда снуют в наших же трубах по всему подземному миру.

– Вагоны – это шарики? Как тот, в котором мы сюда приехали?

– Нет, шарокаты – это как местное метро. Наши города связаны между собой сверхскоростными тоннелями. А вот этот круг – водозабор и геотермальная электростанция; мы получаем дармовую энергию из разницы температур на различных глубинах земли. Пожалуй, всё. У тебя есть вопросы, Даниэль?

– Амир, а где здесь можно выпить?

– Здесь нет алкоголя, приятель. Сухой закон. Неандертальская печень, как у ваших индейцев, очень плохо разлагает спирт. Но,