Он задумался над происходящим с ним и понял, что абсолютно утратил связь с реальностью. В последнее время и так было слишком много невероятного: голос в голове, превращение в еврея, работа на тайную организацию, связь с прекрасной женщиной… Но шар, уносящий его под землю в логово к неандертальцам, перспектива стать богом… – всё это казалось гораздо более нереальным. Бред, балаган, фантасмагория.

Но если попробовать допустить хоть на секунду, что это правда, душа начинала переполняться восторгом и радостью оттого, что чудеса всё-таки бывают, несмотря на всё то, что ему вбивали в голову с детства. И очень хотелось победить в этом апостольском конкурсе, помочь людям разделить с неандертальцами место под солнцем, а затем повести все виды разумных существ за собой к счастью, к мудрости, к вечной жизни…

Движение шара стало замедляться; платформу уже не относило назад, а, наоборот, стало задирать вперёд. Свет на потолке снова превратился в пунктир. Уклон сошёл на нет, и, судя по ощущениям, они катились немного в гору. Амир зашевелился и привёл спинку своего кресла в вертикальное положение. Даниэль последовал его примеру и, немного предвосхищая события, отстегнул ремень безопасности.

– Стой! – только и успел крикнуть Амир.

Шар ударился о вертикальную стену, вдруг выросшую перед ним, отскочил и подпрыгнул. Когда после удара платформа резко поехала вверх, Даниэль вылетел из кресла, как камень из пращи, и неизвестно, какими бы повреждениями для него всё это закончилось, если бы Амир обеими руками не поймал его за штаны и не дёрнул обратно. В самый критический момент нос Даниэля оказался всего в паре сантиметров от стенки шара. При падении в кресло он заехал арабу локтем точно в солнечное сплетение, так что тот ахнул. Шар попрыгал немного, теряя амплитуду, и застыл. Что-то, пневматически шипя, зафиксировало его с боков.

Араб по-рыбьи хватал ртом воздух. Даниэль пробормотал:

– Извини, Амирчик, я что-то поспешил… – и, не выдержав, затрясся в припадке истерического смеха, прикрывая лицо рукой.

– Пустяки… – выдавил араб, морщась и потирая ушибленное место. Потом объявил: – Добро пожаловать в царство Аида!

Они синхронно полезли из пузыря. Даниэль очень старался не облажаться ещё раз и потому облажался; слишком рано убрал ногу с платформы, которая со стороны Амира резко поехала вниз, и араб чуть не наделся промежностью на жёсткий порог, но удержался и успел выдернуть ногу.

– Ты пытаешься убить меня, Даниэль? – поинтересовался араб и жестом приказал следовать за собой.

Он был слишком немногословен в ситуации, которая предполагала некоторые пояснения – то ли действительно обиделся, то ли не хотел портить интригу.

Помещение, в котором они очутились, по конфигурации напоминало депо в Тверии, но со стенами не из грубого камня, а с идеально ровными, покрытыми тёмно-серым материалом, который светился изнутри узкими вертикальными прямоугольниками холодного оттенка от пола до потолка. На ощупь он был мягким, пористым и тёплым. Тот же материал покрывал пол и потолок.

– Дальше два метра теплоизоляции, температура породы за ней двести пятьдесят градусов по Цельсию, – пояснил Амир, увидев, как Даниэль потрогал стену.

– Там что, уже мантия?

– О нет, мы не вышли даже из самого верхнего слоя земной коры. Мы в толще осадочных пород, представленных тут, под Иерусалимом, в основном известняками.

Видимо, одной термоизоляции тут было бы недостаточно; из щелей под потолком внутрь проникал очень необычно и приятно пахнущий прохладный ветерок. Это был один из тех запахов, который остро ощущается в новом месте, но потом пропадает абсолютно.

В стене над перроном обнаружились металлические раздвижные двери. Внутри – большая, человек на десять, кабина лифта, инкрустированная жёлтым металлом. Орнамент был растительным, с ягодками на ветках из жёлтых искрящихся камней. Кнопки на панели с обыкновенными арабскими цифрами и какими-то непонятными символами, похожими на руны, отливали золотом.

Даниэль потрогал пальцем один из камушков и вопросительно посмотрел на Амира.

Тот кивнул.

– Да, это то, что ты подумал: золото и жёлтые бриллианты.

Араб нажал на самую верхнюю кнопку, и лифт плавно и бесшумно тронулся. Тело Даниэля стало тяжелеть, его даже немного замутило, но неприятные ощущения быстро закончились – видимо, лифт набрал разогнался и начал двигаться без ускорения.

Амир сказал, что подъём займёт три минуты.

Даниэль залюбовался узором на стенках. Это было что-то ближе к стилю ар-нуво, очень замысловатое и тонкое. Он подумал, что люди, которые окружают себя такой красотой, не должны быть злыми, но потом вспомнил, что ему говорил Карлсон о том, что неандертальцы сами неспособны на творческие проявления, но на красоту падки. Так что этот декор вполне мог оказаться результатом рабского труда какого-нибудь несчастного художника из сапиенсов, пленённого и удерживаемого в Подземелье злыми гномами.

Когда лифт остановился и двери его разъехались, они вышли на просторную площадку с резной балюстрадой. Даниэль подошёл к краю. Перед ним открылся вид на дивный город.

Вниз убегали несколько широких уступов, тесно застроенных домами причудливой архитектуры: сплошь в сложных переплетениях лесенок, галерей и мостиков. Крыш в обычном понимании этого слова у них не было – все они были плоскими, приспособленными под террасы и сады, на многих блестели бассейны. Чем ниже, тем дома становились больше и строже, но всё равно производили впечатление единого стиля, основными чертами которого оставались изящество и лёгкость. Кроме того, общим был облицовочный материал строений – светлый мрамор нежных оттенков от розового до жёлтого.

В самом низу застройка граничила с обширной лесопарковой зоной, образующей плоский изумрудный круг. Посреди него возвышалось золотое кольцо гигантского амфитеатра. За ним блестело зеркало большого пруда или, скорее, озера. Взгляд упёрся в ровную вертикальную стену, доходившую до самого неба. Из неё в озеро низвергался водопад – отсюда было сложно судить о его размерах.

Стена, он теперь заметил, окружала всё пространство вокруг. В самой дальней её точке, вокруг водопада, она была сплошь из тёмного стекла, но по мере приближения к тому месту, где они стояли, разделялась на окна, сначала прямоугольные горизонтальные и вертикальные, потом самых разных форм: квадратные, круглые, полукруглые, трапециевидные и даже треугольные. По сторонам от площадки это были уже архаичные арочные и стрельчатые проёмы, перемежающиеся балконами и каскадами зелени. Сзади нависал ещё один уступ, из стены которого они вышли. За ним стена была высотой всего метров двадцать, в ней вместо окон зияли чёрные дыры пещер.

Даниэль опять посмотрел вперёд, и ему бросилась в глаза широкая, как река, лестница, разделяющая уступы ровно посередине и заканчивающаяся в зелени в самом низу.