Ступени перемежались обзорными площадками с клумбами, кустами, деревьями, с золотыми фонтанами и статуями. Всё это великолепие сверкало и переливалось в лучах самого настоящего солнца, которое светило из середины безоблачного и очень голубого неба, которое со всех сторон ограничивалось стеной и имело грушевидную форму с узкой стороной над тем местом, где они стояли, и широкой – над парком.

Глава 2.

– Это не солнце, как тебе могло показаться, – Амир увидел, что Даниэль готов воспринимать информацию, – пучок световодов, выведенный в светорассеивающую полусферу. И не небо, а люминофорное покрытие с небесно-голубым оттенком.

– Да ладно… – только и сумел выговорить совершенно ошеломлённый волшебным зрелищем Даниэль.

– Когда-то, очень давно, свет был главным сокровищем в Подземелье; без него мы ослепли бы в темноте и выродились, – заговорил Амир тоном экскурсовода. – Позади нас, в самой древней части Андериерушалаима, есть древний световой колодец, сквозь который через систему зеркал свет проникал в город. Таким образом сложно было освещать большие площади, и до появления в первом веке до рождества Христова электричества мы не могли расширять наши города из-за ограничений по освещению… Теперь, как видишь, света у нас хватает.

– То есть в первом веке до рождества Христова у вас появилось электричество?! —осознал Даниэль.

– Если быть точным, в 78-м году до нашей эры.

Даниэль недоверчиво посмотрел на араба.

– Не удивляйся, неандертальская цивилизация опережает сапиентную по некоторым позициям на тысячелетия.

– Так это вы же и тормозили наш прогресс…

– Это так, но тебе не рассказали об истинных причинах такой политики.

– Каких таких истинных причинах? По-моему, здесь всё ясно.

– В событиях, в которых замешаны огромные массы людей, в принципе не может быть никакой ясности.

Тут к ним приблизились двое: один, пониже, явный неандерталец, другой, повыше, больше похожий на сапиенса.

Они промычали что-то приветственное.

– Не напрягайся, это Сонэ, – Амир указал на того, который пониже, – а это Оэв, – на того, который повыше. – Эти джентльмены будут тебя сопровождать повсюду.

И Амир провыл что-то, судя по тону, в приказном порядке.

Вчетвером они начали спуск по лестнице. Провожатые отстали на пару шагов.

– Это мои конвоиры?

– А ты как думал, агент враждебной организации будет перемещаться по территории противника свободно?

– Что-то не пойму: я гость здесь или пленник?

– Гость, конечно, гость! Но опасный.

Людей вокруг было очень много: и на самой лестнице, и на улицах, расходящихся от неё в стороны. Выглядели они очень по-разному. Одни обыкновенно, как самые привычные глазу обитатели поверхности планеты Земля, но другие были как ожившие картинки из учебника по антропологии: невысокие, коренастые, с огромными головами и полуобезьянними лицами.

Их одежда также отличалась большим разнообразием. На одних она была самой обыкновенной, земной, и в большинстве своём очень приличной. Даниэль замечал на ней знакомые логотипы. Но попадались и одеяния очень необычные, наверное, традиционно неандертальские. Выглядели они как униформа: короткая куртка с капюшоном, кожаная или из грубой ткани, перепоясанная широким ремнём с вышивкой и каменьями, свободные штаны, заправленные в невысокие сапоги с золотыми или серебряными пряжками и квадратными носами.

На вновь прибывших никто внимания не обращал.

– Так и чем же ещё кроме желания получить конкурентные преимущества было вызвано ваше решение тормозить наш прогресс? – решил прояснить для себя этот вопрос Даниэль.

Амир охотно пояснил:

– Сапиенсы безжалостны и нетолерантны. Как только у них появляется в руках новое орудие труда, они тут же пытаются применять его не по назначению. Сразу за пониманием того, что палкой можно сбить с дерева плод, к вам тут же приходит осознание того, что ей же можно огреть кого-нибудь по башке.

– Это как с топором?

– Примерно… Я уже приводил эту аналогию? Неважно. Мы больше двух тысяч лет спасали вашу цивилизацию, ограничив её арсенал бронзовым оружием…

– Бронзовый век длился так долго?

– Да. Примерно столько же, сколько и медный.

– Ага. А у самих, значит, что уже тогда было? Железо?

– Давно. Металлургия даже и развитое машиностроение.

– Вот как… Может, ещё и порох был?

– Конечно.

– То есть мы ещё с бронзовыми палками в набедренных повязках бегали, а у вас ружья уже были… Что ж они не вылезли из нор своих и всех к чёрту не перебили? Не зачистили для себя планету?

– Я понимаю, тебе это сложно принять: мы ценим жизнь всех разумных существ, а не только тех, с которыми находимся в кровных узах. Решение «зачистить для себя планету» для нас никогда не было приемлемым. Более того, мы заботились о том, чтобы сапиенсы сами от себя планету не зачистили… И люди Поверхности очень медленно, но менялись к лучшему. В их обществе дали ростки и расцвели гуманистические идеи, подсказанные религиями, которые мы им даровали. Тёмные времена сменялись периодами просветления, они становились всё дольше и осознаннее, и в один прекрасный момент под землёй решили, что уже пора: земное человечество наконец вышло из младенческого возраста и можно дать ему коробку со спичками. И мы отпустили прогресс. Но, возможно, поздно – и ваша цивилизация успела впасть в маразм, минуя период зрелости, или оказалась дебилом с детства, который может достичь максимум уровня подросткового развития… Почему-то у нас власть оказывается в руках лучших, у вас же всё происходит наоборот. Неизменно самые гнусные сапиенсы оказываются у руля и отравляют общество паранойей, ксенофобией, патологической алчностью и прочими проявлениями душевного нездоровья. И самое странное, что лучшие отступают или того хуже – принимают сторону психопатов у власти. Тогда общество превращается в коллективного кретина, который сползает по стене, пуская слюни. Ты ему толкуешь, что надо иметь своё мнение, что не надо верить пропаганде, что надо быть человеком, а он тебя на костёр или в кутузку… В итоге мы последовательно получили Вильгельма, Чингисхана и Тамерлана. Решили тогда притормозить, но после Ренессанса самые ретивые снова закричали: «Пора»! Оказалось, опять рано – вот вам Карл, Фридрих и Наполеон! В начале двадцатого века снова отпустили удила. Ну сколько можно? Так вот вам Первая и Вторая мировые войны и Великая Спецоперация в коллекцию.

Даниэль испытал приступ жгучего стыда за соплеменников и стал озираться по сторонам, делая вид, что его что-то заинтересовало. Постепенно любопытство действительно возобладало над досадой, и он спросил, указывая на древние пещеры наверху:

– А на какой глубине находится самая древняя часть города?

– Двести метров. Под этот уровень подтянуто всё наше «небо».

– Когда появился этот город?

– Около пяти тысяч лет назад. Сапиенсов тогда стало слишком много для того, чтобы неандертальцы могли оставаться жить близко к поверхности.

– Тогда-то у