где, как мы выяснили опять-таки у стоявших тут же людей, находилось большое число старших офицеров. Мы вошли в ратушу. В тускло освещенном вестибюле увидели широкую лестницу, ведущую на второй этаж. Стали подниматься. И вдруг совершенно неожиданно из темноты коридора вырос перед нами немецкий офицер. По погонам я определил оберлейтенанта. Не дав ему опомниться, спросил: «Где старшие офицеры?» В это время автоматчик вытащил у него из кобуры парабеллум. Оберлейтенант, кажется, тоже был удивлен и как-то с дрожью в голосе ответил: «Я провожу вас к ним». Мы двинулись длинным коридором. Через открытые двери комнат видели спящих солдат. Воняло потом и шнапсом. Перед одной из дверей оберлейтенант остановился: «Вот здесь!» Автоматчик рывком открыл дверь. Майор Чернышенко и я шагнули в большую комнату, освещенную тусклым светом стеариновых плошек. Бросилось в глаза: группа людей за большим столом, вдоль стен – спящие. Когда увидели нас, кто-то сдавленно воскликнул: «Господи, что же будет?» Я быстро ответил: «Германия капитулировала и, если вы это признаете, то больше уже никто не будет убит». Как и было между нами согласованно, я представил майора Чернышенко, себя и объяснил задачу: организовать сдачу в плен сосредоточенных в городе войск. И, обращаясь от имени майора Чернышенко, потребовал сложить огнестрельное оружие и добавил: «Пусть начнет старший по званию». Прошло несколько очень длинных секунд. От погруженной в полумрак стены поднялся человек и подошел к столу. Это был немецкий полковник. Он расстегнул кобуру и аккуратно положил на стол массивный парабеллум. Только теперь я с облегчением вздохнул. По тому, как майор Чернышенко положил мне руку на плечо, я почувствовал, что и он испытывал тревожное чувство.

Светало, когда мы вышли на улицу. Автоматчик скинул с плеча приспособленную под мешок плащ-палатку, в которой было собрано оружие немецких офицеров. Наш «виллис» с Даниленко и шофером уже стоял у ратуши. Даниленко сказал, что нашел место для сосредоточения немцев. Нужно только двинуть их туда. Это была уже новая задача. Кончилась война, и теперь мы ощутили это и увидели. Забегая вперед, скажу, что за эту последнюю операцию нас всех наградили: я получил орден «Отечественной войны» 2-ой степени.

Мы стояли у ратуши в толпе людей – офицеров, солдат, женщин и детей. Даниленко и я отвечали на многочисленные вопросы. Нас спрашивали, что будет с женщинами и детьми. Мы ответили, что они могут идти сейчас же и куда угодно. Это всех обрадовало. Подошел пьяный майор с рыцарским крестом на шее. Он сказал: «Где собираются офицеры? Я ранен, мне нужна помощь, но я не унижусь. Я сорву повязки и истеку кровью!» Даниленко отрезал: «Катитесь к черту, майор! Не до вашего геройства! Помощь вам окажут, если нужно. А если хотите, рвите свои повязки. Кровью нас не удивишь!» Я прибавил, что мы в большей степени обеспокоены судьбой детей и женщин. Люди одобрительно зашумели. Майора затолкали в толпу.

Покурив, мы уже спокойно вновь поднялись на второй этаж ратуши, зашли к офицерам и изложили наш план действий. Немцы оставались немцами: дисциплина сохранялась. Полковник, первый положивший парабеллум на стол, сказал, что они отдадут соответствующие распоряжения, но мы должны показать им место сосредоточения. Вышли на улицу. Минут через десять немцам подвели оседланных лошадей, мы сели на «виллис» и все поехали к лощине. И все пришло в движение. Кто-то отдавал команды, кто-то их выполнял. К лощине потянулась колонна пленных. Было часов восемь утра, когда в Новое Место прибыла группа автоматчиков из штабной роты охраны и с ними фотокорреспондент из армейской газеты. Он-то и сфотографировал меня на «виллисе». Рядом со мной – шофер. Во второй половине дня в Новое Место прибыл полковник Сваричевский с Отделом и другие штабные службы. К этому времени город был свободен, тысячи немцев стягивались к лощине, а к городу сплошным потоком шли и шли немецкие соединения. Теперь уже с нами трудилось много народу. Все, что мы сделали за остаток ночи, было полностью одобрено и, собственно, и дальше уже продолжали то, что начали мы. В лощине формировались группы немцев и отправлялись в подготовленные приемные пункты. Войска шли 10, 11, 12 мая. Наша работа начиналась на рассвете и кончалась, когда наступала темнота. Прошли многие тысячи пленных. Двигались дивизии. Казалось удивительным, что при такой массе войск противник капитулировал. Но в том-то и дело, что это уже шли не войска. Шли остатки разбитых соединений, потерявшие способность воевать. Шли пленные! Поэтому беспомощно выглядели пушки и танки, брошенные на дороге.

К приему больших масс пленных все оказалось приготовленным. Всех размещали и неплохо кормили. Мы осматривали некоторые группы на предмет изъятия оружия и некоторых ненужных в плену вещей. Я обзавелся фотоаппаратами (потом я их раздал), часами (для себя, для Жени, для друзей). Именно в то время я конфисковал серебряный красиво гравированный портсигарчик, сохранившийся до сих пор. Конфисковал я штук шесть обручальных колец. (Кажется, в 1947 году мы с Женей нуждались в деньгах. Я забрал кольца и направился в магазин, где скупали золото. Небрежно высыпал их перед скупщиком, я ждал богатства. Скупщик брал кольца одно за другим, капал на них какой-то паршивой жидкостью и возвращал, опять-таки по одному, мне обратно: все они оказались медными.)

Позаботился я и о майоре Чернышенко: добыл ему порядочное количество презервативов. Пленным они явно уже не были нужны, а майор переживал несколько затянувшийся медовый месяц с той красивой связисткой, которая оказалась не по… зубам начальнику Штарма 40.

В это время нам сдался какой-то венгерский генерал со своим адъютантом и двумя чемоданами. Из штаба фронта пришел приказ доставить его туда. Мне дали полуторку, автоматчика, и мы тронулись в путь к Братиславе, близ которой размещался штаб фронта. Миновали большой красивый город Брно (я бывал здесь несколько раз), выехали на лоно природы. Генерал изъявил желание подкрепиться. Мы уселись под развесистым деревом, адъютант достал из чемодана припасы, хороший коньячок. Мы закусили и выпили. Поехали дальше. В штабе фронта я предстал перед переводчиком разведотдела, как и я, старшим лейтенантом. Мы знали друг друга по телефонным разговорам. Теперь встретились. Я сказал, что привез венгерского генерала. «Зачем?» – удивился переводчик. Посмотрев фронтовое предписание, которое я захватил на всякий случай, он предложил: «Чемоданы оставляй, а генерала вези в лагерь в Братиславе». Но я не с огласился: «Либо я везу генерала с чемоданами, либо я оставляю чемоданы и генерала». «Черт с тобой!» – махнул рукой переводчик. Он спешил, потому что появились машины с немецкими командующими, прибывшими в плен. Сейчас