На третий день впереди показалось устье Хуниньхэ, которая здесь, сливаясь с Люшуцзян[384], образовывала реку Таньшуй. Заставу устроили прямо на семиарочном мосту; еще издалека Чжунай отметила необычно большое количество воинов У Минъюэ на самом мосту и в дозорных башнях по обеим сторонам реки. Среди нефритово-зеленых ханьфу выделялись немногочисленные темно-красные – адептов Чу Юн, охраняющих границу со своей стороны; воины оживленно размахивали руками, что-то обсуждая.

Бережно подведя плот к берегу, Чжунай причалила в нескольких инях от моста, чтобы не давать охране повода заподозрить их в чем-либо, и, оправив ханьфу и тщательно пригладив волосы, направилась к заставе. Хэпин шел следом; все эти дни он в основном молчал, обсуждая только бытовые вопросы, и Чжунай была ему благодарна: на серьезные разговоры у нее не осталось сил. Струна звенела фальшиво и глухо.

От моста к ним уже бежали несколько адептов Чу Юн, за ними – кое-кто из У Минъюэ. В нескольких шагах заклинатели замедлились, потом резко остановились, будто налетели на стену.

– Молодая госпожа Чу, вы ли это? Молодой господин Чу… – пробормотал неверяще старший из них.

– А кого вы ожидали увидеть? Цзянши или, может, хуапигуя?[385] – устало усмехнулась Чжунай. В иное время она сказала бы адептам, не узнающим своих господ, пару ласковых, но сейчас силы оставались только на то, чтобы стоять прямо.

– Молодые господа, простите! – Адепты встали в линию и сложили руки в приветствии. – Мы не ожидали встретить вас… да, в общем, никого не ожидали. Что-то случилось? Уже пару дней нет ни одного торгового обоза, а ведь раньше они не менее раза в день проходили заставу. И мы видели ночью дальнее зарево…

– Видели и ничего не сделали? – огрызнулась девушка, но Хэпин мягко дотронулся до ее плеча:

– Успокойся, цзе, они охраняют границу и не могут покинуть ее без приказа или смены, это их долг. Зато мы нашли кого-то из своих. Шисюны, – обратился он к адептам, – Бамбуковая Крепость пала. Мы не готовы говорить подробнее, пока не доберемся до безопасного места, но, боюсь, ваша служба окончена. Адепты У Минъюэ, – он поклонился облаченным в нефритовые одежды воинам, – прошу, оберегайте границу и позвольте нам увидеть главу клана У.

Адепты взволнованно зашумели; потом старший среди заклинателей Чу Юн вновь поклонился, куда ниже и уважительнее:

– В таком случае позвольте нам сопровождать и охранять вас, молодые господа. Этот недостойный именем Чу Юань и находящийся в его подчинении отряд готовы служить вам.

– Я немедленно отправлю весть главе, – вмешался заклинатель из У Минъюэ, – вас проводят.

Еще сутки прошли в путешествии по реке, но уже в землях Минъюэ; отряду Чу Юн выделили большую вместительную джонку[386]. Несмотря на изможденность, Чжунай не могла спать, лишь чутко дремала, вскидываясь при каждом подозрительном шорохе. Хэпин тоже не спал, дрожа под тремя одеялами, и пил только воду, совсем перестав есть. Когда причалили, адепты Чу Юн и сопровождающие их адепты У Минъюэ встали на мечи; Чжунай и Хэпина, сменяясь, несли по очереди. Еще почти сутки пути – и в лица ударил влажный морской ветер, вдали послышались крики чаек, и четкая линия горизонта размылась в слиянии неба и обширной воды.

Снова море Дунхай. Чжунай видела его мельком перед Советом, но теперь оно открылось перед ней во всей своей бескрайней, необъятной красоте, и девушка жадно впитывала взглядом и лениво набегающие на берег волны, и расплавленный металл заката, и начинающее темнеть небо. В резиденции У Минъюэ, сверху напоминавшей поле для игры в сянци Семи Армий, уже зажигали огни.

Адепты с гостями приземлились во дворе у жилых павильонов. Занятые вечерними делами слуги тут же засуетились, видимо предупрежденные заранее, один из сопровождающих побежал к стражникам у входа в самый богато украшенный павильон, отделанный нефритом по фасаду, быстро переговорил с ними и бегом вернулся обратно.

– Располагайтесь, братья совершенствующиеся, – склонил он голову. – Молодых господ ждет к себе глава, остальным покажут отведенные комнаты. Нам пора на заставу.

– Благодарим за помощь, – ответил за всех Чу Юань.

Чжунай плохо запомнила, как именно и куда их проводили; вздрогнула и очнулась она, лишь когда с заваленных подушками циновок порывисто вскочил У Иньлин и с невнятным возгласом бросился навстречу. Миг – и Чжунай обняли широкие, благоухающие лотосами и чем-то солено-свежим рукава.

– Ты жива! Жива! О, Летучая Рыба и все сыновья Дракона, благодарю вас! – У Иньлин прижал ее к себе, а она, растерянная и оглушенная, не попыталась отстраниться. Под щекой ощущалось чужое тепло, быстро и взволнованно билось сердце, а у нее перехватывало дыхание от смущения и еще какого-то нового чувства – уж не того ли, которому она так отчаянно боялась дать название?

К чести главы У, он не стал долго ее удерживать. Отпустил, отошел на пару шагов и, кашлянув, поклонился как подобает.

– Молодых господ Чу рады принимать в Башне Ветров.

– Ваше гостеприимство поистине великодушно, – поклонился и Хэпин.

И тут Чжунай не выдержала. Вопиющее нарушение всех правил, недопустимое поведение – но ей было плевать. Теперь – окончательно. Хватит с нее этих расшаркиваний, лицемерия, приторных улыбок; пусть все догорит вместе с Бамбуковой Крепостью.

– Ты знаешь о том, что случилось?

У Иньлин ничуть не обиделся на такую бесцеремонность и принял предложенные условия; это отозвалось в груди приятным трепетным теплом, но девушка прогнала его усилием воли.

– Знаю, гонец прилетел утром. Клан Цинь Сяньян, многими почитавшийся исчезнувшим, напал на резиденцию Чу Юн.

– И ты не спросишь о причине нападения? – Чжунай нарывалась, сокращая собственные шансы на выживание; она понимала это – как и то, что уж кто-кто, а У Иньлин не заслужил подобного обращения. Но боль, обида, накативший наконец страх разрывали ее на части, и она не знала иной возможности с ними справиться.

У Иньлин же… У Иньлин должен был нагрубить ей в ответ и вышвырнуть их вон. Должен был по всем законам жизни, что она узнала за свои неполные девятнадцать, но… в его взгляде не было осуждения или гнева – лишь понимание и что-то болезненно-хрупкое.

– Какова бы ни была причина, она подождет до утра. Не волнуйся: если кто-то пересечет границу с недобрыми намерениями, я узнаю. А сейчас вам нужен отдых, я прикажу проводить вас. – Ударом в бронзовый гонг глава клана вызвал слуг, юношу и девушку, и поручил гостей их заботе.

– Спасибо, что доверилась мне. Я сумею тебя защитить, – произнес он, когда девушка уже переступила порог.

Струна звенела тихо и нежно.

В ту ночь Чжунай впервые за последнее время спала спокойно.

С У Иньлином они встретились за завтраком, который накрыли на одной из внутренних террас. Моря отсюда было не видно, лишь слышался шелест прибоя да пахло солью и свежестью. Хэпин еще спал, и Чжунай оказалась с главой У наедине. На стол подали яичницу с устрицами, свежие булочки и спелые плоды личжи[387]; У Иньлин безмятежно пил чай, не торопясь начинать разговор, а Чжунай неловко прятала глаза и рассматривала удивительное дерево. Не слишком высокое, но раскидистое, очертаниями кроны напоминающее зонт, с толстым темным стволом, оно просто пылало под разгорающимися утренними лучами: это горели красным многочисленные цветы. Собранные пышными гроздьями среди перистых, напоминающих папоротниковые, листьев, они напоминали дорогие веера или раскрытые ладони: пять лепестков, из которых четыре были одинаковыми, а пятый, более широкий, чуть отставлен в сторону, как большой палец человеческой руки. Дотянувшись до одной из нависающих над террасой ветвей, Чжунай погладила огненные лепестки; те льнули к ее пальцам, будто лаская.

– Это дерево хояньшу[388], – проговорил У Иньлин, отставляя пиалу с чаем, – его еще называют «хвост Феникса». Оно зеленеет круглый год, а цветет с месяца граната до самого месяца хризантемы[389]. Не смотри, что оно такое нежное на вид: его корни уходят глубоко в землю, потому даже сильнейшие бури не способны повалить его. Лепестки всегда гостеприимно раскрыты, но тычинки напоминают коготки. Хояньшу – ревнивое дерево, в его тени не выживает ни одно другое растение, потому оно требует к себе особого внимания. Ты знала, дева Чу, что в землях твоего клана когда-то были целые рощи хояньшу,