опасности уничтожения - опасности, вызванной физическими нападениями новаторов на церкви. «Не могу выразить, - пишет Филипп кардиналу Гранвелле, - с какой болью я переживаю разграбление и разрушение церквей во Фландрии; никакая личная потеря не может сравниться с горем, причиненным малейшим оскорблением или неуважением по отношению к нашему Всевышнему и Его изображениям, честь и службу которому я ставлю превыше всего в этой жизни».

Король Филипп послал своего единокровного брата Дона Хуана Австрийского -победителя турок в морском сражении при Лепанто в 1572 г. - подавить мятежные Нидерланды. Дон Хуан имел в своем распоряжении шесть тысяч испанцев, четыре тысячи французов (экипированных Гизами), две тысячи валлонцев и две тысячи лотарингцев. В битве при Жамблу в 1578 г. его войска вступили в бой, идя за крестом и под знаменами с девизом: «In hoc signo vici turcos, in hoc vincam haereticos» («Под этим знаменем я разбил турок, и под этим знаменем я разгромлю еретиков»). Дон Хуан не был ни идеологом, ни политиком. «У меня нет желания быть политиком, я полководец, ищущий войну». Эта война на самом деле стоила ему жизни - не на поле брани, а от болезни, которой он заразился, когда посетил заболевших солдат. Его тело пришлось тайно переправлять в Испанию, разрезав на четыре части; Филипп похоронил его в Эскориале.

Работа по строительству монастыря-дворца Эскориала началась, когда завершался Тридентский собор (1563). Филипп хотел, чтобы Эскориал был зримым и мощным центром испанского могущества и испанской преданности долгу. Он должен был принять кости его отца, перевезенные по приказу Филиппа из Сан-Юсте, и гробы его испанских предков. Эти собранные вместе останки его святых праотцев, европейских святых, должны были излучать из Эскориала очищающее воздействие во благо мятежной и охваченной ересью Европы (и не в последнюю очередь во благо самой Испании). Заточенный с монахами в Эскориале вместе со своими книгами и культурными ценностями, Филипп в своих садах вел наблюдения и ждал прихода католического возрождения Европы. Эскориал был первым настоящим центром контрреформации. И если Рим был вторым, то благодаря трудам другого испанца - Игнатия Лойолы. Когда венским Габсбургам удалось возвратить мир в свои католические провинции, они построили свой собственный Эскориал за воротами Вены в Клостернойбурге, который когда-то был владением Бабенбергов.

В 1576 г. Франсиско де Санде - испанский губернатор Филиппин - предложил королю начать завоевание Китая. Королевский совет пришел к мнению, что огромные размеры Китая делают идеи крестового похода такого рода пустой фантазией, и в своем ответе этому великому воину Филипп пошел на компромисс: «Мне кажется, что в настоящий момент мы не можем сделать больше, чем стремиться установить дружеские отношения с Китаем». В таком же духе он написал императору Мин Чжэнь-цзуну, подписавшись всеми своими титулами вплоть до эрцгерцога Австрийского, графа Габсбургского, Фландрского и Тирольского (1580). В 1583 г. губернатор Манилы снова предложил завоевать Китай, утверждая, что здесь перспектива лучше, чем у фламандской войны.

Перед Испанией стоял выбор: вести войну в Европе и строить мировую империю, которая вышла бы за пределы Филиппин до Китая и Японии. Филипп проявил большой интерес, особенно после объединения Испании с Португалией (что, как замечает Людвиг Пфандль, сделало всю Испанию «вторым Эскориалом»), к планам создания всемирного торгового и таможенного союза. Торговля и плавание в открытом море за пределами территориальных вод оказались бы под охраной и регламентацией испанского и португальского флотов, базирующихся в испанских и португальских портах. Немецкие «капиталисты» должны были при этом играть ведущую роль. (Именно Филипп дал Фуггерам и Вельзерам монополию на торговлю специями в Карибском море.) В 1584 г. в Мадрид прибыли японские послы. В 1585 г. в интересах поддержания мира Филипп запретил все несанкционированные миссионерские экспедиции в Китай. Мы прекрасно знаем, какой длительный вред был нанесен в Китае после ликвидации первой героической иезуитской миссии совершенно неправильной миссионерской деятельностью, служившей мощным политическим и экономическим интересам. Филипп запретил использовать слово «конкиста» в Испанской Америке. Америку нужно было завоевывать не в крестовых походах или в ходе конкисты, а путем отправки миссий и доброго позитивного управления, через испанские школы и университеты.

Несмотря на огромные возможности, которые, казалось, открывались на других континентах, Испания предпочла сосредоточить всю свою мощь на Европе. Одним фактором, определившим решение остаться в Европе, было долгое и бесплодное соперничество Филиппа с Англией Елизаветы I. Моря уже кишели английскими кораблями, которые были собственностью аристократов и крупных лондонских торговцев и совершали «пиратские» нападения на испанские корабли везде, где только встречались с ними - будь то в американских водах, у побережья Фландрии или в Ла-Манше. Филипп выступал за свободное плавание по морям, заявив в 1564 г. через Гусмана де Сильву - испанского посла в Лондоне, что это - «главный вопрос в отношении поддержания мира и дружбы с Англией». Растущие успехи английских пиратов привели в конечном итоге Филиппа к плану испанского вторжения в Англию и разгрому Армады.

Однако Испания видела себя в первую очередь континентальной державой. Шаг за шагом Европа должна была быть завоевана для церкви. Филипп II смотрел на Прагу, где поселился новый император Рудольф II (1576-1612) - сын его сестры Марии. Не один год письма курсировали между Мадридом и Прагой, пока Филипп с неугасимым терпением обхаживал Рудольфа от имени своей дочери Изабеллы. Наконец, лишь за год до смерти Филиппа был устроен брак между Изабеллой и братом Рудольфа Альбертом. Как часть сделки Нидерланды были объявлены «независимыми», а Альберт стал их регентом. Сам Рудольф всю свою жизнь оставался холостяком, как и многие из его друзей-художников. Пока тянулось его долгое правление, он становился все более и более некомпетентен как правитель. Он чах на глазах и, казалось, был готов позволить порочности мира идти своим порочным путем, как будто существовали недоброжелательные звезды, чье решение человек не мог изменить. Авторитет императора и дома Габсбургов резко упал. У Рудольфа не было ни воли, ни власти, чтобы решать стоявшие перед ним задачи. Он не сделал ничего, чтобы держать государства, и прежде всего высшую знать, в определенных рамках. Он был не того калибра, чтобы сражаться с турками или предпринимать какие-либо действия против протестантов или католиков. Он был слишком слаб, чтобы противостоять своим братьям и близким родственникам, которые хотели низложить его. Когда Рудольф II умер в 1612 г., Европа уже готовилась к большому конфликту, который разразился всего семь лет спустя и превратился в Тридцатилетнюю войну.

Бессилие императора Рудольфа II имеет много граней. Времена были уже не те,