возможности здесь основаться, и предоставили их бурятам и диким тунгусским племенам. И действительно, берега Байкала до того непроездны, что и до сих пор не могли проложить летней дороги от Иркутска до Кяхты и Верхнеудинска. Поэтому и почта, и все проезжающие, не решающиеся летом довериться бурному морю, должны целые семь станций ехать верхом; зимой же нельзя и придумать дороги лучшей той, которая идет от Иркутска через Байкал в Верхнеудинск. Беспрестанные бури сметают с моря почти весь снег и по гладкому льду едешь удивительно быстро. Хотя непогода несколько и задержала нас, через четыре часа мы были уже на другом берегу, все же байкальское путешествие (около 130 верст) взяло не более десяти часов.

Как скоро Байкал остался у меня назади, местоположение сделалось несравненно приятнее. Горы не исчезли еще, но они были не так мрачны и обрывисты, как на берегах Байкала. Кроме того, везде виднелись и большие, и малые долины и на них множество деревень, которые своим цветущим видом свидетельствовали о плодородии почвы. По большой дороге жители все русские, но по сторонам, говорят, преобладает бурятское население. Тунгусов и сойотов в этих местах нет.

О древнейших, исчезнувших народах изустных преданий нет, из письменных же памятников видно, что монголы, хотя и живут здесь с незапамятных времен, нисколько, однако ж, не древнейшие обитатели байкальской страны. Рассказывают, что первое монгольское переселение пришло под предводительством Бурте Чино к «великой байкальской реке» и нашло поблизости ее народ, называвшийся бите. Об том народе я не узнал никаких дальнейших подробностей, но многие ученые и неученые буряты высказывали мне предположение, что народ бите были киргизы, т.е. тюркское племя[217]. Название бите уже исчезло из памяти народной, но что киргизы жили в этой стране до пришествия монголов, об этом есть по крайней мере предание, весьма распространенное по реке Селенге. Многочисленные каменные холмы, или курганы, встречающиеся на Селенгинской степи, приписываются именно киргизам и на самом месте, особенно на западе от Селенги, называются Kirgit-ür, т.е. киргизское жилище. Если даже эти остатки и не киргизского происхождения, все же упомянутое предание подкрепляется множеством местных названий, взятых из тюркского языка, как, например. Куда, Кудай, Куда-рей (от Кудай — бог). Тура — название многих гор и рек — явно тюркского происхождения, и т.д.

Недостаток места не позволяет мне передать все изустные и письменные сведения, сообщенные мне бурятами для объяснения бывших некогда в байкальской стороне передвижений народов. Замечу только мимоходом, что у бурят нет своих преданий о чуди, все их рассказы об этом знаменитом народе древности заимствованы от русских поселенцев. Вообще в байкальском краю трудно указать следы какого-нибудь другого народа, кроме тюрков, монголов и тунгусов. Множество названий местностей как бы намекает, однако ж, что в глубокой древности здесь жили финские и самоедские племена. Хотя эти названия не всегда означают что-либо, но как сами звуки, так и нахождение их в то же время в странах, обитаемых финскими и самоедскими племенами, дают мне право приписывать им финско-самоедское происхождение. Таковы, между прочими, названия Уда (самоед, рука), Ут, Конда, Бахта или Бохта, Хазун (самоед, сухой), Нарым (ост. болото), Пу-рья, Ага, Селенга, Каренга, Янга, Карга и т.д.

После этого краткого отступления возвратимся снова к моему путешествию. От берегов Байкала я ехал, не останавливаясь, до Верхнеудинска и оттуда вверх по Селенге до городка Селенгинска. Близ последнего 4 марта совершенно неожиданно я был изумлен обнаженной землей и пыльными дорогами.

Скотина паслась по степи, пастухи разъезжали верхом, наблюдая за порядком в своем четвероногом войске, состоявшем из коров, лошадей, овец, коз и верблюдов. Все это имело весенний вид, но трава была еще сера, стекла в окнах замерзлые и Реомюров термометр показывал -20°. Ясно, что поля обнажились не от чрезмерного тепла, а от недостатка снега; недостаток же его происходит, как уверяют, частью от солончакового свойства степи, частью от безлесности и незащищенности ее от бурных ветров. По этим же причинам снега не бывает даже и зимой в Кяхте и во многих других местах Забайкалья, где морозы нередко доходят до 30 и даже до 40° Реом. Земледел весьма рад этому, потому что возможность круглый год пасти стада на степи избавляет его от тягостной необходимости больших запасов сена, но всякому другому, конечно, приятнее были бы поля, покрытые снегом, нежели эти пепельно-серые степи с их бурными ветрами, поднимающими облака песка и пыли. По крайней мере для меня продолжение от Селенгинска моего путешествия в летнем экипаже было до того неприятно, что я почел за величайшее счастье, когда, проехав верст 30, Гусиноозерский бурятский храм дал мне предлог остановиться здесь на несколько дней. Так как этот храм, или датзанг, состоит под ведением бурятского первосвященника (Бандида-Хамба), то мне и казалось нелишним обратить на него особенное внимание.

Гусиноозерский датзанг помещен весьма выгодно на берегу большого озера (Гусиного озера) в степи, окруженной красивыми возвышенностями. Храм составляет довольно большое деревянное строение с двумя пристройками с боков, как у наших крестовидных церквей. Спереди и сзади храма — по небольшому выступу, в переднем — притвор, в заднем — само святилище. Перед притвором находится еще навес, утвержденный на множестве столбов и с бесчисленными украшениями в азиатском вкусе. Этот навес соединяется с крышей храма, выгибающейся над различными отделами его почти волнообразно. Она весьма высока, тогда как стены скорее низки. На самом верхе крыши возвышается множество больших и маленьких башенок, обитых жестью, отчего при солнечном свете датзанг блестит и сияет. Крыша выступает далеко за стены и поддерживается рядом столбов, опирающихся на дощатый помост, идущий снаружи вокруг всего храма вровень с его фундаментом. По словам провожавшего нас ламы, по этому помосту процессии жрецов тихо обходят храм, читая молитвы.

Подле самого датзанга находится не менее 16 маленьких часовен (Sume), стесненных в небольшую группу. Некоторые из них четырех-, других восьмиугольные, но все с небольшой острой башенкой и окружены, как и датзанг, деревянным палисадом. В этих часовнях богослужение происходит в особенные праздничные дни. В часовнях сохраняются книги, писаные и литые образа, или бурханы, принесенные жертвы и различная утварь, необходимая для буддистского богослужения, и т.п. В одной из этих часовен показывали мне колесницу, запряженную деревянными конями, предназначенную для приема мессии, или Майтрейя (Maitreja), который должен прийти после Шигимуна (Cakjamuni).

Обозрев вскользь многочисленные принадлежащие храму здания, взойдем с позволения хамба-ламы в сам храм. Не пугайтесь разверстых пастей и воинственного вида двух львов, стерегущих вход; наш лама уверяет, что «они из глины и