Два воина из пяти – это слишком мало. Думаю, что он будет затягивать с судом, и как только найдет новых кандидатов на все должности, то приведет приговор в исполнение. Вы наверняка останетесь на свободе в это время, станете выполнять Приказы, поддерживать связь с родными и с Мэй. Об этом я прошу отдельно. Потому что для меня она очень важна. Ни во что не ввязывайтесь. Про наш рейд молчите или говорите правду, – что так решил Странник, а вы не имели возможности отказаться. Остальное я беру на себя.

– Ты что-то знаешь, Флэк? – тихо спросил Вик.

– Есть предчувствие. Думаю, что у Правителя есть пара сюрпризов для нас. Посмотрим, как будут развиваться события. Если он решит казнить меня сразу, значит, Лиман продан врагам. А если нет, то у нас будет шанс вырваться на свободу. Выкупить её за нашу службу.

– Понятно. Что теперь? – Оливер согласно кивнул.

– Ждем. Сам я к Правителю не пойду. Пусть приходит сюда, посмотрит на свой любимый город.

И они остались ждать. Густая безветренная ночь опускалась на город. Воздух был вязким и тяжелым, как в те особенные дни, когда давление не позволяло шевелиться. Сначала Воины сидели, прислонившись к стене убежища. Первым не выдержал Вик: он растянулся на мостовой, укрывшись черной накидкой, из-за чего его трудно было заметить в темноте. Оливер низко опустил голову и терпел, в голове и висках стучало, пот лился ручьем, но он не сдавался, иногда с трудом поворачивая голову к Флэку. Он сидел ровно, с закрытыми глазами, практически не дышал. Спустя полчаса сдался и Оливер: медленно лег поближе к стене, издав тяжелый стон.

– Сегодня совсем невыносимо, – медленно, разделяя слова, прошептал Вик. – Не помню таких мучений за последние лет десять.

– Ложись, Флэк. Голова не выдержит, – добавил из-под плаща Оливер. Он укрылся с головой, превратившись в кокон.

– Как вам не стыдно, вы же Тёмные Воины, а валяетесь здесь, как слабые горожане. Как будто не справлялись с нагрузками и похуже, – пробурчал Флэк, хотя и сам чувствовал себя отвратительно. Голову сдавливало со всех сторон, как в тисках, плечи опускались к земле, словно на них положили с десяток мешков груза, каждое слово отдавалось в ушах.

– Да плевать я хотел на статус, жизнь дороже. И если мне плохо – я буду лежать, пока не станет лучше. Даже если весь мир рушится вокруг, – возмущенно зашептал Всадник и тут же умолк, переводя дух.

– Как думаете, это специально для нас такой аттракцион? – спросил Вик, и все задумались.

Догадки о том, что кислотные дожди и атмосферные бури с повышением давления посещали именно города неслучайно, давно витали в воздухе. Воины знали слишком многое, видели разные районы Лимана и бывали в приграничных областях, где можно было почерпнуть некоторую информацию о других странах. Достаточно странным казался тот факт, что эти дожди и бури не случались больше нигде, можно было стоять в нескольких километрах от города и наблюдать, как из ничего образуется огромный грозовой фронт, сгущаются тучи и проливаются дождём. В поселениях, которые располагались в пригороде, в этот момент могло быть даже солнечно. Горожанам столь любопытный факт объясняли просто – города слишком загрязняют атмосферу вокруг себя, что и приводит к таким последствиям. Тем более, после Великой Войны по всему Лиману остались аномальные зоны. И люди верили этим рассказам, впрочем, как и Тёмные Воины до поры до времени. А теперь мысли о том, что всё это происходило не случайно и ровно в те моменты, когда было нужно Правителю, казались товарищам логичными и при желании, они могли бы даже провести параллели между событиями в Лимане и слишком тяжелыми погодными условиями в городах. Но по большей части это были акты даже не устрашения, а унижения, чтобы люди знали своё место.

Часы шли, но лучше не становилось. Наконец-то сдался и Флэк, он лёг головой к убежищу, вытянув ноги к улице. Лежать на мостовой было неудобно, камни впивались в спину, от них шёл холод, и Флэк быстро продрог. Вик молчал, Оливер иногда постанывал и бормотал ругательства. Если Правитель действительно решил вот так их помучить, то стоит выдержать, чтобы он понял, с кем имеет дело. Тёмные Воины не трусливые и глупые горожане, они привыкли к тяготам и лишениям, их тела тренированы, а дух всё ещё силен.

– Тёмные Воины не сдаются, – процедил со злобой Флэк, заставляя себя терпеть столько, сколько нужно.

– Никогда, – добавил Вик. И спросил, отдышавшись, – что с Мэй?

– Она будет ждать, – кратко, с придыханием ответил Флэк.

– Любовь, – простонал Оливер. – Это хорошо.

– Жаль поздно, – с усилием произнес Странник.

– Вовремя, – так же глухо откликнулся Вик. – Судьбе лучше знать.

– Ториус тоже бы так сказал, – заметил Всадник. – Только Богу известно…

Все снова погрузились в молчание. Воспоминания о Ториусе навевали грусть и тоску. Если бы он сейчас был здесь, то наверняка нашёл бы нужные слова, подбодрил бы, либо просто бормотал свои молитвы, сея умиротворение. Про Ронга никто не упоминал, и Флэк подумал, что ужасно умереть вот так как Лицедей – некому вспомнить его добрым словом, некому прийти к нему на могилу и зажечь поминальный огонь. От мыслей голова начинала болеть ещё сильнее, и Флэк заставил себя уснуть. Отдых никогда не помешает, особенно в таких условиях. Если изводить себя борьбой со стихией, то рискуешь потерпеть поражение сразу с двух фронтов.

Флэку снились странные сны, навеянные нездоровой атмосферой в городе и событиями последних нескольких недель. Он видел родителей, стоящих посреди горящего дома, с распростертыми объятиями зовущих его к себе. Бегущую к дому Мэй, она что-то кричала Флэку, указывая на окно комнаты его сестры, но он не мог двинуться с места. Тогда она, отчаявшись, махала на него рукой и, отталкивая его родителей, бежала внутрь. Сон повторился несколько раз в разных вариантах, а потом сменился другим. В нём Флэк сидел на краю обрыва в своём любимом месте, под его ногами проплывали облака. Приходила Мэй, садилась рядом с ним, и они просто любовались открывающимся видом до тех пор, пока она не начинала заглядывать вниз, пытаясь достать облака, и падала. Каждый раз Флэк не успевал схватить её за руку. И когда падающую Мэй уже не было видно, появлялись Ториус и Ронг. Лицедей указывал толстым пальцем на Флэка и обвинял его в смерти девушки, а Монах пытался защитить товарища и неизменно получал удар кинжалом в грудь. Когда сны повторились по третьему кругу, Флэк открыл глаза.

Вика рядом не было, Оливер