Бык рассмеялся, выдохнув мерзкий запах изо рта прямо в лицо Томми, снова оттолкнул его к шкафчику и с ухмылкой посмотрел на Бейнса и Сутро:

– Тоже хотите чего-то такого?

Они дружно замотали головами.

– Мои очки, – напомнил Томми. – Отдай их.

– А? – Бык хмуро посмотрел на него, а затем улыбнулся. – Конечно, малец.

Он протянул руку, но как только Томми дернулся забрать очки, тут же уронил их на пол.

– Извини, – сказал Бык, – я сейчас подниму.

А потом наступил ботинком на очки и раздавил их. Треск был таким громким, как будто выстрелили из пистолета. Бадди Карнс взвыл от смеха. Бык наклонился, поднял очки и передал Томми.

– Держи, малец. Надень-ка их, проверим, как они на вид.

Томми смотрел сквозь одну прозрачную линзу и другую, покрытую трещинами. Смятая дужка то и дело сползала с уха, и приходилось ее поправлять.

– Отлично выглядишь! – Бык злобно скривился. – А теперь вали отсюда, ушлёпок! И не возвращайся больше, усёк?

Томми проскользнул мимо Быка и бросился к двери. Он уже решил, что успеет, но тут Росс Уир подставил ему ногу и толкнул в спину. Запутавшись в собственных ногах, Томми кувырнулся на пол, учебники разлетелись во все стороны. Под разразившийся хохот он собрал книги и выскочил из раздевалки, оставив Джима Бейнса и Марка Сутро на произвол их жалкой судьбы. Томми пробежал через парковку и повернул на юг по Фэрфакс в сторону Хэнкок-парка. У него дрожали коленки, но при этом его так и подмывало обернуться и крикнуть: «БЫК ТЭТЧЕР ОТСТОЙ!» Крикнуть во весь голос. Но что толку? Кончится тем, что ему надают по башке и выбьют все зубы. А потом он оставил Фэрфакс за спиной, и его крик уже все равно никто бы не услышал. Вот если бы у него были мышцы, как у Геркулеса, или если бы он умел бить ногой в прыжке, как Брюс Ли! Тогда бы все Быки Тэтчеры на свете – а таких, как он, очень много – дважды подумали, прежде чем приставать к нему. Вот самая подходящая судьба для Быка Тэтчера! Томми представил, как парень бежит по окутанным туманом улицам старого Лондона. Он слышит приближающиеся шаги, и в свете масляных ламп, питаемых китовым жиром, в его глазах блестит ужас. В темноте за ним следует потрошитель Орлона Кронстина, а его трехфутовый серп жаждет обезглавить очередную жертву. Глаза потрошителя под серой тканевой маской кажутся черными ямами, они различают бегущего Быка Тэтчера, и губы кривятся в хитрой усмешке. «Некуда тебе бежать, парень! – кричит потрошитель. – Подойди сюда, и Смертельная Мэри отведает твоей крови!»

Он, конечно же, поймает Быка Тэтчера, и тогда… ха-ха-ха!

В дуновении ветра Томми уловил аромат апельсинов и гвоздики. Этот обманчиво-фруктовый запах, который когда-то заманил тысячи доисторических саблезубых тигров, гигантских ленивцев и мастодонтов в липкую западню Битумных озер Ла-Бреи[58], доносился с зеленых просторов Хэнкок-парка. Томми нравилось гулять здесь по субботам, когда его отец работал на заводе «Ахиллес электроник» в Пасадене, а мать была занята телефонными обзвонами для какой-нибудь волонтерской организации, которые у нее менялись каждый месяц. В прошлый раз это было «Общество помощи камбоджийским сиротам», а теперь – «Группа спасения африканских слонов». Пока мама отправлялась в очередной крестовый поход, Томми сидел под деревьями в парке и наблюдал за катающимися на роликах или читал Г. Ф. Лавкрафта. Он привык быть один.

Свернув на Линденхёрст-авеню, напротив парка, он двинулся вдоль ряда оштукатуренных домов в испанском стиле, что тянулись, казалось, до самого горизонта, сотен одинаковых домов, отличавшихся только цветом и марками автомобилей на подъездных дорожках. Однако Томми заметил закономерность даже в этих машинах. По большей части они были импортными или экономкласса, включая «пейсеры», как у его отца, и «тойоты-селики», как у мамы. Иногда попадались «порше» и «мерседесы», но в основном неброских расцветок и под защитным брезентом. Это был район для среднего класса, с неизменными встречами отрядов бойскаутов и барбекю во дворе в субботу вечером. В точно таком же районе Томми с родителями жил, когда отец работал на заводе «Ахиллес» в Скотсдейле, штат Аризона; и примерно в таком же – в Сан-Антонио, штат Техас; а еще раньше – в почти таком же районе Денвера, штат Колорадо. На самом деле они проживали в небольшом городке рядом с Денвером, и там Томми нравилось больше всего: улицы с вязами и белыми оградами из штакетника; печной дым, уносимый свежим северным ветром; люди в теплых свитерах, сгребающие листья в аккуратные кучи. Это и в самом деле был очень чистый, уютный городок. Калифорния совсем не такая. Здесь все какие-то чокнутые, у всех какие-то тайные умыслы. Но Томми беспокоили вовсе не переезды, ведь он понимал, что отца время от времени повышают по службе в корпорации «Ахиллес». Хуже было то, что он менял школы и терял тех немногих друзей, которых ему удавалось завести. Настоящие друзья в его жизни встречались очень редко. Однако жизнь в Лос-Анджелесе давала и определенные преимущества. По телевизору показывали так много ужастиков! Почти каждый выходные по «Кричер-фичерсу» и «Хоррор-отелю» можно было увидеть фильмы Орлона Кронстина, Винсента Прайса или – очень редко – Тода Слоттера. В конце лета Томми помог отцу прикрепить к антенне одно устройство, с помощью которого можно было принимать пару мексиканских каналов, а там умели делать по-настоящему жуткие фильмы ужасов. Так что в общем и целом все было не так уж и плохо.

И тут сердце прыгнуло у него в груди. На дорожке у дома, напротив его собственного, была припаркована серебристая «вега». Ее серебристая «вега». Сэнди Вернон была дочерью Пита и Дианы Вернон и училась на втором курсе Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Томми влюбился в нее, когда субботними утрами смотрел, как она, в коротко обрезанных шортах и темно-синем топике, подстригает лужайку. Она была блондинкой, загорелой и… фигуристой! Рядом с ней Мелинда Кеннимер, Фэрра Фосетт, Бо Дерек и Ракель Уэлш выглядели бы как Сельма Вероне. Он растаял маленькой лужицей, словно липкая масса, вытекающая из вишни в шоколаде, наблюдая за тем, как напрягаются мышцы на ее бедрах и ягодицах, когда она толкает взад и вперед по лужайке красную газонокосилку «торо», разбрасывающую во все стороны срезанную траву. Томми мог бы предложить ей свою помощь, но тогда он лишился бы возможности видеть ее божественное тело. Поэтому он