районной больницы общего профиля Ма перебирала четки и читала молитвы, Джанин лила слезы в стаканчик чая из торгового автомата, а Ла-Ла приставала ко всем прохожим сотрудникам, пытаясь вытрясти из них информацию, которой они не обладали. Но теперь здесь Баба. Он приехал утром, как только узнал. Он не даст Коко умереть.

Но если она все-таки умрет, виновата будет Ясмин. Она перебирала в памяти свои ошибки и преступления.

Она не брала трубку, когда звонил Ариф. Это Джо ответил на звонок, а потом привез ее в больницу. Ни к Коко, ни к Люси их не пустили, но они посидели с Арифом, и тот ни в чем ее не упрекнул.

Надо было отнестись к его опасениям всерьез, а она решила, будто он волнуется по пустякам. Надо было посоветоваться с Джо, но она была слишком поглощена собственным эгоизмом. Возможно, Джо сказал бы что-то другое? Как бы ей хотелось, чтобы он сейчас был здесь, а не на работе.

Но зато здесь Баба. Впрочем, разве он может как следует обследовать Коко, когда она лежит в больнице и ему приходится заглядывать через плечи медиков, которые наверняка пытаются отогнать его, чтобы не мешался под ногами?

Если вы с Люси волнуетесь, покажите ее терапевту. Они отвезли ее в амбулаторию, и терапевт диагностировала простуду. Ариф прислал фотографию спящей Коко в переноске с подписью: Опять в обойме! Днем позже они вернулись в амбулаторию – у Коко начался легкий жар. Ариф написал: Док говорит давать «Калпол», но на бутылочке написано – только для детей от 2 мес. Ясмин его успокоила. В отделении для новорожденных дают парацетамол, надо только определить дозировку в зависимости от веса. Ваш терапевт это сделала? Ариф сказал, что да. Хорошо, сказала она, держи меня в курсе ее самочувствия. Все путем, написал Ариф. На чиле. Ясмин вынуждена была спросить, что значит «на чиле».

Через два дня она написала: Как Коко? Ее отвезли к терапевту в третий раз, и на сей раз та прописала антибиотики. «Лишь бы отделаться», – подумала Ясмин. Ариф присылал фотографии Коко на груди Люси, на коленях Джанин, в вытянутых руках Ла-Ла. Выглядит лучше, – написал он. – На ладошках что-то типа экземы. Везти к врачу?

Ясмин сказала не торопиться. А пока велела купить в аптеке глицериновый крем.

Если бы она проявила больше внимания… То что? Какой бы диагноз она поставила?

Ма уронила четки. Она сидела в пластиковом кресле-ковше, привинченном к полу, и, казалось, была так же не способна пошевелиться, как и ее кресло.

Ясмин подобрала четки, положила их Ма на колени, и через пару секунд они снова защелкали.

В зону ожидания вошел Ариф – волосы жирные, лицо застыло от беспокойства и усталости.

– Что говорят теперь? – вскочила Джанин.

Ясмин обняла его.

– Прости, – прошептала она. – Мне так жаль.

Его руки безвольно висели.

– Они до сих пор не понимают, что с ней такое.

– А как Люси? – Ясмин выпустила его из объятий.

– Плохо. – Он тяжело опустился в кресло рядом с Ма и уткнулся лицом в ее плечо.

– Все будет хорошо, – сказала Ма.

– Ты этого не знаешь. – Голос Арифа был приглушен ее сари.

«Вот именно, не знаешь», – мысленно поддакнула Ясмин. Ма вечно повторяет одно и то же.

– Неужели им вообще нечего нам сказать? – Делать было нечего, пойти – некуда, но Ла-Ла постоянно находилась в движении. – Хоть что-то же они должны сказать. Может, пришел новый анализ крови? Что ей сейчас дают? Что собираются делать дальше? – Ее розовые, как сахарная вата, волосы выцвели до оттенка розового шампанского. Она посмотрела на Арифа, тот оставался вялым и безразличным. – Эй, вы, – окликнула она проходящего через зону ожидания носильщика, – да-да, вы, погодите минуту, я хочу с вами поговорить. – Она бросилась вдогонку.

Ясмин не стала ее останавливать. Ла-Ла необходимо было чем-то себя занять, пусть даже догонялками по коридорам за всеми, кто одет в форму, будь то медсестры, санитары или носильщики. Чем черт не шутит: может, в конце концов ей повезет припереть к стенке врача, но если он не окажется одним из врачей Коко, то сойдет и носильщик.

Самой же Ясмин не оставалось ничего, кроме как сидеть и пересчитывать свои грехи. Ссора с Бабой – надо было уладить ее, а она подлила масла в огонь. Он бы немедленно взялся за случай Коко, но Ясмин все испортила, приехав в Бичвуд-Драйв и наговорив ему грубостей. Кем, черт возьми, вы себя возомнили? Профессор Шах прав – она пошла вразнос.

Она грешила и грешила. Кровь на простыне. Кровь на подушке. Кровавый отпечаток ладони на стене.

Она натворила столько ошибок.

Ни за что ни про что нагрубила Ниам.

Ниам пыталась быть дружелюбной, и вот какова ее благодарность. Так сказала Ниам. Я из кожи вон лезла, чтобы быть дружелюбной. Ниам права.

– Как бы я хотела хоть что-нибудь сделать, – сказала Джанин. – Чувствую себя такой бесполезной. Сижу тут, как хлам на свалке. От меня никакого толку. – Она снова заплакала.

– Главное, что вы здесь, – сказал Ариф, садясь. – Вы нужны нам, и вы здесь.

– Да. Я здесь, – ответила Джанин, глядя на Арифа с бескрайней благодарностью за признание ее жизненно важной роли.

– Кекс с орехами и цукатами, – провозгласила Ма, отложив четки. Сегодня она надела нарядное сари цвета индиго с крохотными серебряными звездочками и простой кремовой каймой. Волосы были собраны в аккуратный гладкий пучок. По сравнению с остальными она казалась довольно спокойной. – Сейчас мы съедим кекс. – Она нагнулась к одной из хозяйственных сумок у своих ног. Даже в чрезвычайных обстоятельствах она никогда не выходила из дома без нескольких разнообразных сумок и пакетов.

– Ма, дай мне немного, – сказала Ясмин.

– Да, не откажусь от кусочка, – сказала Джанин.

Ариф промямлил, что он не в состоянии съесть ни крошки.

– Твой долг – подкрепиться ради нашей Коко Таллулы, – возразила Ма. – Ты будешь есть.

Ариф поел. И попросил добавки.

– Когда я смогу ее увидеть? – Ясмин не могла больше держать в себе этот вопрос. Она-то надеялась, что ее пустят в палату, как только выйдет Ариф.

Он покачал головой:

– Они не хотят, чтобы заходил кто-то еще. Пытаются избавиться от Бабы. Но ты ведь его знаешь. Кажется, они его немного боятся.

Ясмин отчаянно хотела поговорить с Бабой. Когда Ариф вышел к ней утром, она первым делом вытянула из него всю информацию, какую только можно. Коко вялая, почти не реагирует на внешние раздражители, температурит (точной температуры он не помнил, сказал только, что малышка вся горела), у нее было обезвоживание, но сейчас ей ставят капельницы. Дают антибиотики внутривенно, но ничего не помогает, такое впечатление, что все просто смотрят, как она умирает. Они провели здесь уже восемнадцать часов. Сделали какой-то скан, и он ничего не показал. В позвоночник воткнули громадную иглу. Это не менингит. Может, вирусная инфекция. Может, бактериальная инфекция. Может, паразитарная инфекция. Их интересует, не контактировала ли Коко Таллула с кошками. Можно подумать, мы допустили бы, чтобы на лицо нашей дочери уселась кошка! У нее опухли губы. Чем Коко такое заслужила? Она не сделала ничего плохого.

Ясмин необходимо было поговорить с Бабой.

– Ты не мог бы зайти и позвать его? Попроси, чтобы Баба вышел и рассказал мне о последних изменениях.

Ариф кивнул и попытался улыбнуться.

– Два врача в одной семье! Неплохо, Апа! Так и знал, что однажды я этому порадуюсь.

Баба отчитался перед четырьмя женщинами, сцепив руки за прямой как аршин спиной. Врачи делают набор анализов, чтобы установить диагноз методом исключения. Они делают все возможное со всей надлежащей оперативностью, и Коко в надежных руках. Если они хотят, то могут поехать домой и немного передохнуть. Любые новости будут доведены до их сведения с величайшей поспешностью.

Ма взяла его большую костлявую руку в свои