Уже почти конец февраля, а он унизил ее в День подарков. Сказал, что в ней есть какая-то стервозинка. Сказал, чтобы она перестала вести себя как ребенок. Два месяца молчал, а теперь хочет разрядить атмосферу! Ясмин потеряла дар речи. Все, что она могла, – это смотреть на Пеппердайна уничтожающим взглядом.

– Я бы хотел избежать неловкости, да и ты наверняка хочешь того же, так что, может, мы вместе поедим и поговорим? Вреда не будет, согласна?

Он такой сдержанный, спокойный, отстраненный – как же это бесит. Внутри нее давно нарастало смутное чувство, в котором она себе не признавалась, но теперь все стало очевидно. Пеппердайн нежно, грустно улыбнулся ей, и Ясмин поняла, что ненавидит его. Ненавидит за то, что он грустный и нежный, потому что он не имеет права на такие чувства. Уж не воображает ли он, что у нее нет никакого самоуважения?

– Разумеется, – ровно ответила она. – Но я пробуду здесь всего несколько недель, а потом переведусь. Уверена, что мы как-нибудь уживемся до тех пор, пока необходимость видеться не отпадет.

Центр повышения квалификации

Дверь в кабинет профессора Шаха была, как всегда, закрыта. Ясмин постучала и, не дожидаясь ответа, ворвалась внутрь.

Профессор Шах беседовал по телефону.

– Я перезвоню, – сказал он и повесил трубку.

– Я здесь насчет Гаррисона. – Она оглядела полки, заставленные наградами в рамках, дипломами и кубками за достижения в медицине и гольфе. Фотография грудастой блондинки с незапоминающимся лицом и тремя маленькими детьми. На другом снимке – Шах за рулем красной спортивной машины.

– Вам лучше записаться на прием через моего секретаря, – спокойно сказал он, переплетя волосатые ладони над животом.

– Но я уже здесь.

Профессор смерил ее долгим критическим взглядом.

– Чем могу помочь, доктор Горами? – спросил он наконец.

– Гаррисон. Я здесь насчет Гаррисона.

– Полагаю, это один из пациентов?

– Уборщик в отделении. Его уволили.

Профессор покачал головой. Его щедро сбрызнутые лаком волосы не шевельнулись.

– При чем же тут я? Признаться, я в замешательстве.

– Я хочу, чтобы вы вернули ему работу. Он не заслужил увольнения. Он помогал мне с миссис Антоновой, вот и все. Он просто выполнил мою просьбу.

– Вот оно что! Возможно, нам стоит вернуть его и уволить вас? – Шах подмигнул ей, словно все это – невинная забава. Он уже начал получать наслаждение от их разговора.

– Главное – верните его.

– Подобные решения выше моих полномочий, – небрежно отозвался профессор. Но Ясмин видела, что он недоволен ее спокойным ответом. Оставаясь невозмутимой, она портила ему удовольствие. – Как вам известно, уборка осуществляется частной компанией, и вам нужно побеседовать с… хм, даже не знаю. С кем-то из закупок?

– Его держали в штате. Он отец тренера вашей жены. Когда уборку передали внешнему подрядчику, ему единственному удалось сохранить место.

– Тренера моей жены? С тех пор она наверняка сменила нескольких личных тренеров. Вы же знаете женщин. – Он хмыкнул, и его ладони поднялись и опустились вместе с животом.

Ясмин уставилась на мясистые перемычки между его пальцами, волосатые костяшки, аккуратно подстриженные ногти.

– Ладно, давайте закругляться, – сказал он. – Я занят. Ничем не могу помочь вашему приятелю-уборщику. Если вы за него настолько беспокоитесь, возможно, вам стоило позаботиться о его интересах и не втягивать его в свои затеи. Что же до вас… Если бы Джеймс не замолвил словечко, вас бы также здесь не было. Потому что вы растратили свои шансы, а я обязан заботиться о репутации отделения. Теперь ступайте! – Шах с силой хлопнул ладонями по столу, заставив ее подскочить. Затем рассмеялся, словно Ясмин – глупышка, и он вовсе не собирался ее запугивать.

– Да, конечно. Репутация отделения чрезвычайно важна. И вы обязаны о ней заботиться. – Ясмин села.

– Прошу прощения? – Он смотрел на нее, не веря своим ушам.

– Ставки высоки, не правда ли?

Он негодующе воззрился на нее.

– Кем, черт возьми, вы себя возомнили?

Вот оно. Завеса веселости поднялась, и под ней оказался обыкновенный хам.

– Скоро объявят решение. Ну, по поводу Центра повышения квалификации. Многомиллионное финансирование. Огромное расширение. Вы во главе.

– Доктор Горами, чего вы хотите?

– Я? Да ничего. Просто будет жаль, если… – Она печально улыбнулась. – Вы же не хотите, чтобы все досталось другой больнице только из-за сплетни. Например, о том, что пациентов здесь подвергают опасности – скажем, потому что какой-нибудь недобросовестный врач катает их в креслах-колясках и дает им алкоголь.

Профессор фыркнул.

– Вы не настолько глупы. Если вы намерены играть в эту игру, я лично подам на вас жалобу в Генеральный медицинский совет. Вы проиграете. А теперь выметайтесь!

– Но я как раз таки настолько глупа, – возразила Ясмин, – потому что я бросаю медицину. – Это была ложь. Баба мечтал, чтобы она стала врачом, но это не значит, что сама она этого не хотела. Ей потребовалось время, чтобы это понять. Но профессор Шах проглотит ее ложь, потому что Пеппердайн сказал ему то же самое. – Мне до лампочки. А вот вам… – По выражению его лица Ясмин увидела, что этого недостаточно. – И ведь это еще не всё. Помните мистера Бабангиду, который сломал руку? Помните его? Как вам аукнется это?

– Если вы воображаете, что вам удастся меня шантажировать, то вы еще глупее, чем я думал. – Он снова хлопнул ладонями по столу, но на сей раз Ясмин была к этому готова и не вздрогнула. Она была спокойна.

– Я так глупа, – сказала она, – что готова предать все огласке. Мои опасения. Всякие мелочи – например, как затихает отделение для больных деменцией после ваших визитов.

– Вы ненормальная. Вам нечего разоблачать, потому что ничего не происходит!

– Да неужто? Чрезмерная седация пациентов – довольно серьезное нарушение.

– В нашей больнице такого не случается.

– А как насчет мистера Бабангиды?

– Перелом сросся бы в любом случае! – Ноздри профессора раздувались от ярости. – Черт, да он бы и разницы не заметил. Это несущественно!

Воля Ясмин начала слабеть, но апломб Шаха, его заносчивость и равнодушие к собственному пациенту придали ей решимости.

– Госпорт, – произнесла она и дала этому слову повисеть в воздухе. Прямо сейчас независимая комиссия расследовала сотни смертей в отделении ухода за престарелыми больницы города Госпорт. – Сложно представить, каким образом подобные беззакония могли продолжаться так долго, – продолжала она, – несмотря на то, что некоторые сотрудники на протяжении нескольких лет выражали обеспокоенность назначением необоснованно сильных препаратов. А также кое-кто из родственников. Тогда их никто не послушал, помните? Зато сейчас к их словам наверняка бы прислушались, вам не кажется?

– Ах ты сучка. Здесь ничего подобного не происходит, и тебе это известно.

– Ну, это еще нужно расследовать. Центр повышения квалификации все равно будет построен, только в другом месте и без вашего участия. Вы готовы рискнуть? Вам решать.

– Чего ты хочешь?

Она взглянула на профессора. Похоже, он действительно забыл.

– Гаррисон вернется к работе. Не сомневаюсь, что при желании вы сможете это устроить.

– Только и всего? И больше ничего? Ты что, издеваешься? Вся эта чушь ради уборщика? У тебя и в самом деле плохо с головой.

– Вы бы предпочли, чтобы я потребовала денег?

– Уйди с глаз моих долой. – Шах встал и угрожающе навис над ней.

– Как только вы дадите ответ.

– Его возьмут обратно на работу. Но ты… – Его лицо исказилось. Венка на виске вздулась и запульсировала. – Связи у меня везде, куда бы ты ни устроилась. У меня знакомые в трастах по всей стране, и, уверяю тебя, я тебе этого не забуду.

– Как мило, – сказала Ясмин. – Я тоже запомню это навсегда.

Вирусный ролик

Видеоролик длился всего семнадцать секунд и проигрывался в режиме повтора. Рания пошатывается с рюмкой в руке. Можете все смотреть, если хотите. Из-под ее хиджаба распутно выбивается длинный