с неподбойной стороны дороги. Лишь немногие сохранившие выдержку танкисты пытались спихнуть с дороги горящую технику, но подставлялись и погибали в пламени взрывов. Спустя полчаса от начала боя шоссе представляло собой сплошной шлейф огня и дыма.

Казалось бы, задачу мы решили, но внутренняя чуйка подсказывала, что праздновать победу рано. По опыту знаю, что чудес не бывает, а вот херня встречается. Немцы сильные вояки и просто так никогда не отступают. Тем более в данной отчаянной ситуации. И только я об этом подумал, как вдалеке справа раздались выстрелы сорокапяток. Прощупывая пути обхода, немцы за речкой расползлись от главного шоссе в обе стороны, и в первую очередь ровная накатанная грунтовка привела их под прицелы пушек Пилипенко. В бинокль я отчётливо видел тёмно-серые утюги немецких танков с повёрнутыми в нашу сторону башнями, ползущие вдоль речки к правому флангу. Тем, кому сразу не повезло, уже раскорячились дымными грудами железа вблизи моста имени Пелипенко. Обе сорокапятки и обе зенитки работали хладнокровно и точно, но и им приходилось не сладко. Не меньше дюжины немецких стволов, словно цепами молотили по позиции, буквально скрывшейся в дымно-пыльной завесе, подсвеченной изнутри вспышками взрывов.

Казалось бы, ситуация развивается по нашему сценарию, но, не знаю почему, на душе вдруг стали скрести не кошки, а здоровенные тигры. Подсознание, помноженное на интуицию, заставляло всё чаще поглядывать на левый фланг. В то время, когда в центре и справа разворачивался филиал ада, слева пока не прозвучало ни единого выстрела. И мне это активно не нравилось.

Между тем бой перешёл в фазу стабильного противостояния. Десятки грузовиков выплеснули на поле немецкую пехоту, которая сначала растеклась по пойме, а потом повернула в сторону батареи Строгова. Одновременно с атакой пехоты усилился пушечный обстрел батареи, а от низких построек рядом с дорогой в нашу сторону, опережая пехоту, двинулись четыре танка и ганомаг. Но не прошло и пяти минут, как на лугу появились ещё пять костров. Я не переставал удивляться точности боя наших орудий, поистине сегодня Строгов превзошёл самого себя. Однако немцам упрямства и решительности было не занимать. Ползком и перебежками они всё-таки добрались до реки. Зря они это сделали. Немногие из них под кинжальным огнём пулемётов смогли укрыться в ямках, промоинах и за трупами камрадов. Остальным не повезло, и они усеяли пологий склон речного берега множеством своих тел.

К пришедшим в себя немцам продолжала подходить помощь. Те, кто выжил в побоище на шоссе, и те, кто подоспел им на подмогу, рассредоточились по затянутому гарью пространству треугольника речной поймы. Повсюду можно было наблюдать ползающую или подбитую вражью технику, бегающих и валяющихся немцев. Они явно понимали, что серьёзно влипли, но продолжали безумные попытки прорыва, поскольку их гнали вперёд страх не выполнить приказ фюрера, ненависть и злое отчаяние. С высоты своего НП я видел всю картину боя, и понимал, что в какой бы заднице сейчас немцы не оказались, всё равно они не отступят ни на шаг. Военная машина запущена и остановить её невозможно. Я связался со Строговым:

— Батарея… Батарея… Строгова мне… Слушай, Валентин. Сейчас немцы наверняка разворачивают артполк, или подняли бомбардировщики, чтобы рассчитаться с вашей зловредной батареей. Так что, быстро цепляй орудия на передки и снимайся с позиций. Стрелков и пулемётчиков тоже забери. Оставь на месте только пару наблюдателей.

— Танк… Танк… Здесь командир. Ожидается артналёт, или бомбёжка. Прохор Василевич, отгони танк от шоссе. Позади тебя должен быть небольшой сухой овражек. Оттуда будешь видеть окрестности, но сам не подставишься.

— Первый взвод… Андрей, командир на связи. Будь внимателен. Гансы ищут пути обхода и скоро полезут, но сначала, как всегда, долбанут гаубицами. У вас на левом фланге слишком тихо, значит, надо ждать какую-нибудь большую гадость. Побереги сорокапятки, они без брони, и Сашку предупреди пусть со своими ДШК не зевает, могут вместо гаубиц прислать пикировщиков.

Млять! Как в воду глядел. Не прошло и получаса, как на склоне перед позициями батареи взметнулись два пристрелочных взрыва, потом ещё два, и началось. На берегу и на опушке вздыбилась земля, и оттуда донёсся жуткий грохот. Немцы в двадцать четыре гаубичных ствола начали перепахивать берег и опушку леса. Плотный обстрел длился минут десять. По всему гансы разозлились не шуточно.

— Батарея… Батарея… Здесь командир. Потери есть? … Все целы? Добро. Валентин, слушай приказ. Раздели батарею повзводно. Две пушки поставь пошире на старой позиции, и по паре отправь на фланги для поддержки сорокапяток.

А на правом фланге на той стороне речки уже горели и дымились полдюжины танков. Но и бойцам заслона тоже немало прилетело. Ветер не успевал относить вздымаемую взрывами пыльную гарь, повисшую над нашими позициями большим серым куполом. Теперь там стреляли только сорокапятки, зенитки замолчали, и, похоже, навсегда.

Грохнули последние взрывы, и артналёт прекратился. Почему? А всё просто: артиллеристы выпулили суточную норму снарядов и пошли пить кофе. На этот раз ихний орднунг пришёлся нам кстати. Однако при всём при том я сильно подозревал, что наши проблемы только начинаются. Разъярённый генерал Функ наверняка нажаловался асам Геринга, и сейчас они, нахлёстывая свои бомберы, спешат стереть с лица земли досадное препятствие, возникшее на пути ползущей лавины стреляющего железа.

Тьфу, опять накаркал! Лаптёжники появились со стороны Молодечно. Шесть троек, два штаффеля. Юнкерсы сразу начали заходить на боевой курс, значит, их точно наводили на цель. На фоне жуткого воя пикировщиков выстрелы наших зениток почти не слышались. Сотенные и полусотенные бомбы рванули на бывших позициях батареи, на месте заслона на левом фланге и по обе стороны главного городского моста. В ответ из облака пыли и дыма яростно залаяли наши бронированные зенитки. Ага, есть контакт! Бомбер так и не вышел из пике, громко рухнув на окраине леса. Его начинка рванула, подняв в воздух чёрно-красные клубы дыма.

Видимо, решив поквитаться, юнкерсы навалились всем скопом. Буквально в сотне метров от НП десятки взрывов затянули пространство плотной завесой из гари, пыли и тротилового дыма, из которой в небо продолжали тянуться строчки зенитных снарядов. Ещё один юнкерс пустил дым и уполз на запад. Другие лаптёжники, как по команде, побросали последние бомбы куда ни попадя и, не желая зазря помирать, гордо и неспешно удрали.

До НП докатились густые волны дымной пыли. Закрыв лицо рукавом, я продолжал вглядываться в клубящуюся муть. Проследив в бинокль едва различимые удаляющиеся самолёты, я облегчённо вздохнул, посчитав, что самое плохое позади, но вскоре понял, что поторопился. Дальнейшие события напрочь поломали все