– Сир, – сказал ему Мерлин, – вот вам прелестница и красавица; она родит дитя, слава которого прогремит на весь свет.

При этих словах король принял девицу в свои объятия, будучи околдован; ибо, если бы он владел собою, он бы, разумеется, не сделал этого и за целый город Логр. Итак, он поднялся на своем ложе и привлек к себе девицу, которая, не заставив себя просить, сняла накидку, сорочку и легла рядом с ним. Тут они крепко обнялись, словно уже двадцать лет были вместе, и рассвет застал их в радости и наслаждении от объятий и поцелуев. Мерлин появился снова:

– Пора возвращаться, – сказал он; девица поднялась, он передал ей сорочку и накидку.

Тогда король промолвил, снимая кольцо с руки:

– Красавица, храните это кольцо ради любви ко мне.

Девица взяла его, надела на палец и удалилась с Богом.

Вернувшись к себе, она уснула, уже неся в себе сына, который даст потом немало поводов гордиться и радоваться своему брату Ланселоту Озерному. Мерлин же снял заклятие, как только проводил девицу до постели. Оруженосцы и слуги проснулись, встали, приготовили оружие, оседлали коней, собрали дорожные сундуки и корзины. Один король Бан все еще спал; Мерлин пошел его будить:

– Сир, поднимайтесь, пора выезжать.

Когда оба короля, сеньор шателен и хозяйка встали, три девицы пришли напутствовать их с Богом.

– А вам – доброй удачи! – ответили они, – и всех радостей и почестей, каких вы только пожелаете.

Король Бан взглянул на дочь Агравадена, такую прелестную, нежную, такую скромную юную госпожу; он смотрел на нее проникновенно, с легкой улыбкой, и она улыбнулась в ответ, кротко потупившись перед лицом первого мужчины, которого она полюбила и, как говорило ей сердце, вовеки не сможет забыть. И правда, никто больше не коснулся ее тела, ибо она полагала, что женщине, однажды отдавшейся королю, не пристало отдавать себя никому другому. Позднее к ней сватался местный барон, куда более влиятельный, чем Аграваден Черный, и горячо желавший этого союза; но она все отказывала и, наконец, призналась отцу, что любит короля Бана и носит в чреве залог этой любви. Отец[371] вначале возмутился таким признанием, но утешился при мысли, что Мерлин предрек высокий удел рожденному ею дитяти. Дитя это, явившись на свет, наречено было Гектором; юная баронесса вскормила его своим молоком и дала ему наставников, которые воспитали из него отрока, достойного стать одним из лучших и славнейших рыцарей Круглого Стола.

Для Артура же любовное свидание с его сестрой, королевой Оркании, было не единственной прихотью его юности. Когда он остановился в Бредигане после второй победы, одержанной над одиннадцатью королями, владелица замка Кемперкорантен прибыла из-за моря с просьбой принять от нее вассальную клятву. Ее звали Лизамор, она была дочь покойного графа Севена и одна из первых красавиц того времени. Артур не мог взирать на Лизамор без трепета. Мерлин, привычный посредник в подобных делах, пришел к даме в дом богатого горожанина, где она поселилась, и столь ловко склонил ее в пользу короля, что она согласилась принять государя на своем ложе в ближайшую ночь. Так был зачат Лохольт, бравый рыцарь, который снискал честь в урочное время примкнуть к Круглому Столу; и он бы заставил немало говорить о себе, проживи он подольше. Лизамор оставалась в Бредигане вплоть до отъезда Артура в королевство Кармелид, а после вернулась в свой город Кемпер, где мы, возможно, найдем ее позднее.

Вернемся теперь к войне вассалов, которую мы из-за этих эпизодов чуть не потеряли из виду.

Шесть королей, вынужденные прекратить осаду Карлиона, вернулись с горем пополам в свои владения. И таково им было, что пришлось нести их на носилках, ибо они не в силах были вытерпеть конского аллюра. Подъехав к рубежу двух королевств, Горра и Логра, они сговорились отомстить и призвать всех своих сторонников, дабы уничтожить короля-проходимца и мерзкого колдуна, принудивших их впервые обратиться в бегство.

Вот имена тех, кто присоединился к Лоту Орканийскому, Агизелю Шотландскому, Идеру Корнуайскому, Уриену Горрскому, Нотру Гарлотскому и Карадоку Короткорукому из земли Эстрангор. Первый был герцог Эсканс Камбеникский; второй – король Траделинан Норгалльский; третий – король Кларион Нортумбрийский; четвертый – Король с Сотней Рыцарей, которого иногда называли Агижиньером[372], а чаще путали с Агизелем Шотландским; пятый – король Брангор из города Эстрангора, который был женат на дочери императора Адриана Константинопольского. К этим именам следует добавить Белинана Соргальского, брата короля Траделинана; женой его была прекрасная Эгланта, дочь короля Затерянного острова и сестра короля Нотра. Их сыну Додинелю, могучему охотнику по прозвищу Дикий, предстоит потом по примеру своих кузенов Гавейна, Ивейна и Галескена отправиться в Логр, чтобы быть посвященным в рыцари рукой Артура. Каэдин и Кэй Эстрауский, племянники короля Карадока, поедут туда вместе с ним.

Несколько строк, посвященных этим правителям, помогут нам лучше различать их в ходе повествования. Так, король Идер Корнуайский, не уступая прочим в доблести, был влюбчив, приятен дамам, исполнен галантности и красоты. Король Нотр Гарлотский владел Видесаном[373] и имел наместником своего племянника Дорлиаса. Лот – король то Оркании, то Оркании и Леонуа[374]; Уриен, король Горра или Уэльса, владеет городом Сорхо, у него есть племянник Бодемагус, и, если следовать аналогии, которую представляет это имя с именем Ротомагус, он должен соответствовать Бодуину[375]. Среди вождей, воюющих против Сенов, названы еще Брандус Островной, владелец замка Скорбный Оплот; Брюс Беспощадный; Алибон, сын богатого лесника из Ге; Минорас, владелец Ноана; Брион из Плесси; Матамас, хозяин Погибельного Леса; владелец Ландемора; Планус, шателен Пюи де Малеота; Лидамас, племянник Траделинана; Атестан, правитель города Фажа в Шотландии; Брюн, сеньор Фалерна; Амарек Рестокский; Алье из Шалинье; Сегурад из замка Блакестан; Аграваден из Крепкого Замка; Гимар Виндзорский; Лудар Глоседонский; Сарон с Узкой Межи; Гимар с Белого Пруда; Карадок Великан из Белой Башни, его брат Бланор из Печальной Башни; Адриан Веселый из Погибельного Леса; Акарнадук Черный и два его брата.

Эти имена, которые, заметим, еще появятся в последующих сказаниях и которыми в течение XIII–XIV веков завладеют поэты, подражатели первым романам, именно потому и уместно отметить здесь. Они лишний раз свидетельствуют о плодовитом воображении наших романистов или, по крайней мере, об обилии и разнообразии бретонских лэ, которым они вторили.

По правде говоря, вторая кампания против королей-вассалов будет, как выразились бы музыканты, всего лишь вариацией на исходную тему. Вместо осады Карлиона союзные короли становятся лагерем на зеленых