— Это все?

— Страшно ответить. Вдруг ты захочешь чего-нибудь еще…

— Уже, — перебил Энди.

— Уже?! — Рой отпрянул. – Что, прямо здесь и сейчас?! Нет, постой! Я … Ну, в принципе… в целях медицинской профилактики… для выравнивания давления вакуумным способом…

Парень засмеялся.

— Рой, ты неисправим!

— Ну, ты же сам сказал, что уже хочешь…

— С этим я потерплю. Я хочу домой.

Маккена запнулся. Это так странно. Так лично. Так глубинно. Он испытал поток счастья. Полноводный. Теплый. Кто-то словно перевернул песочные часы, и они потекли, плавно отсчитывая новое время. Рой выиграл счастливый билет. Победил в детской игре «Угадай, в какой руке». Домой. Так просто и так сложно. Он моргнул, словно стер старую картинку. Сменил кадр. Поставил последний титр в трагедийном фильме с плохим концом. Душа его студии… фея его музы… возвращались, наполняя смыслом опустевшую жизнь… и теперь Рой пытается понять, где же он сам…

К вечеру Энди наконец попал домой. Правда на руках Роя, поэтому ничто не затормозило его в дверях, кроме, пожалуй, этих самых дверей. Стив, проявляя высший пилотаж тактичности, вспомнил про кучу внезапно накопившихся дел, опоздание на какую-то деловую встречу и умчался, едва лизнув каждого в щеку. Отъехав метров сто, он выдохнул, отменил все кучи, заменив их баловством морепродуктами в тайском ресторане.

— Ну, заходи, — улыбнулся Рой, стоя с Энди посреди гостиной.

— Не знаешь, куда сложить набор деталей твоей развалившейся игрушки?

— Заметь, любимой игрушки, а это значит, что я соберу ее вновь, отремонтирую, и она станет, как новенькая. Вот только одежку надо сменить кардинально. Эта от каких-то других кукол.

— Вот я и узнал твой секрет. Впадаешь в детство, поигрывая в куклы?

— Грешен. Испытываю страсть к одной из них.

— И что, она хороша собой?

— Очень, и от этого беда. Знаешь, не могу без нее уснуть.

Маккена, наконец, усадил мальчишку на стол.

— Так. Сейчас уберем лохмотья, отмоем, накормим и спать уложим. Энди, детка, скажи мне, как у тебя хватило ума и изобретательности отыскать эти ношенные-переношенные шмотки?

— Ну, видишь ли, Рой. После тебя, как бы это полегче сказать, я и сам весьма поизношен, так что… А если честно, ума не хватило, едва хватило денег.

Стягивая с парня одежду, Маккена заметил синяки.

— Позволь, я не поверю, если скажешь, что упал.

— Хорошо. Уронили.

— Кто?!

— Какая разница?

— Энди, скажи, что произошло?

— Ты ведь не слезешь с меня живого?

— Не слезу.

— Какие-то гомофобные уроды узнали меня по снимкам в той газете и рекламе. Докопались, грозились кастрировать, ну и все такое. Не хочу вспоминать. Пожалуйста. Я жив, здоров, а остальное не имеет значения.

— Энди…

— Рой, пожалуйста. Я нахлебался выше крыши и хочу все забыть.

— Даже это? — лукаво спросил Маккена, касаясь губами плеча парня.

Тот не ответил, запрокидывая голову и подставляя для поцелуя шею. Опомнившись, Рой отпрянул.

— Что я делаю?! Врач прописал тебе абсолютный покой, воздержание и постельный режим.

— Конечно. Я непременно воспользуюсь его советом. И знаешь, что? Кажется, у меня поднимается гемоглобин, и я сдохну с большей вероятностью, чем уже смогу его опустить.

— Ну, если только он располагается там, где что-то может подниматься и опускаться, то… Раз уж пошел столь скоротечный процесс, позволь мне, как бывшему врачу, самому детально и тщательно обследовать тебя, чтобы выяснить состояние твоего здоровья.

Тело парня обсыпалось мурашками, и он подался навстречу медленным чувственным поцелуям.

— Как там мой гемоглобин?

— Дай посмотрю. О-о-о, достиг предельного значения. Сейчас возьму на пробу анализы и дальше пропишу лечение. Скорее всего это будут белковые инъекции, массаж и разогревающие процедуры. Кстати, правильно исполненный римминг и здравая фелляция творят чудеса терапевтического оздоровления. Испытываете ли, пациент, неудобства или напряжения в паху?

— Небольшие.

— Тогда вам подойдет многоступенчатое лечение с непродолжительными перерывами.

Рой занимался любовью. Теперь Энди мог точно это определить. Каждое прикосновение, смазанное нежностью, было отдельным рассказом о чувствах. Все обретало новое звучание. Проявляло новые оттенки. Все было так, как не было никогда, даже в самые трогательные минуты их жизни. Художник вновь обретал своего ангела, возрождал из пепла, жадно целуя обессиленные крылья. Ангел вверял себя его рукам, оживая и наполняясь жизнью.

Утро расцветало приглушенными красками. Зимнее солнце решилось размять затекшие лучи, щедро раскидав их по небу. Немного желтого. Чуть голубого. Перламутр белого. Энди открыл глаза. Нерешительно, словно боялся спугнуть остатки сладкого сна, еще блуждающие в его мыслях. Было тепло и уютно. По телу текла сладостная нега. Пушистый плед. Хм. Парень заморгал. Он не помнил, как уснул. Когда? И вообще, что все это? Тело воспротивилось движениям. Ах да. Гипс и тяжесть под ним. Рой? Занимался с ним любовью… всю ночь… ничего не понимаю. Получается, словно выпал в осадок крупными хлопьями и сам не заметил как. Энди повернулся. Рядом на полу, на одеяле спит Маккена. Замерз. Даже подушку не взял. Спит, подложив под голову руку и зарывшись в нее лицом. Парень рассматривал его какое-то время. Вроде бы знает наизусть, но этого мало. Хочется еще. А внутри словно из кокона вылупляется бабочка, касаясь тонкими крыльями, самыми их краешками, и от этого так приятно. До одури.

Энди спустил на пол ноги, взял плед, аккуратно накрывая Роя. Пусть согреется. Невесть когда уснул. Затем тихонько поднялся, размышляя, как добраться до туалета, не создавая грохота падающего самолета. Почти испытал отчаяние. Вот уж проблема. Но тут же почувствовал, как Маккена схватил его за щиколотку.

— Куда?

— Хотел втихаря воспользоваться твоей туалетной бумагой.

— Дай-ка пойду с тобой.

— Зачем?

— Проконтролирую.

— Рой, ты решил из меня калеку сделать?

— Я-а-а?! Боже упаси! Ты и сам совершенен в подобной затее. Почти избавил меня от хлопот тебя убивать, как я думал. Я даже рад.

— Чему?

— Что ты сломал ногу. Теперь далеко не уйдешь. В этом есть какая-то гарантия спокойствия.

— Ты извращенец!

— Прочий.

— Что?

— Как говорит твоя подружка леди Джорджина: «Прочий извращенец». Наверное, так оно и есть, раз меня так возбуждают переломанные мальчики.

— Вчера ночью оно и видно было. Затрахал до смерти…

— Полусмерти, — поправил Рой, — потому что вторую половину я оставил на сегодня.

— О, нет! Меня после даже в секонд-хэнд не возьмут, а к тому же разве ты забыл, доктор прописал мне постельный режим, покой и воздержание.

— А я что, спорю? Я и не прошу, чтобы ты нарушал его рекомендации. Можешь лежать, не двигаться и воздерживаться сколько тебе угодно. Постельный режим и так, и так обеспечен. Не вижу противоречий. А к тому же, если я ничего не перепутал, ко мне твои рекомендации какое отношение имеют? Ладно, уговорил. Рискну предложить альтернативную программу реабилитации на сегодня. Итак, сейчас душ с туалетной бумагой, потом кофе с круассанами. Потом разок-другой. Затем… Ах да, забыл. Где-то между этим, ну, или во время доставят новые шмотки для любимой куклы. Я заказал. Потом капельница с двухчасовым воздержанием и покоем. Дальше обед из пятнадцати блюд. Потом еще разок постельного режима. Ну и, в конце концов, клуб. Кстати, у тебя на сегодня антиалко. Щадящий ужин из девяти блюд. А венчает это все постельный режим до обморочного состояния. Ну как?

— Можно я сдохну прямо сейчас?

— И пропустишь такую программу?

— Хотя… Если мне удастся дожить до ее окончания, буду счастлив.

Стив загадочно улыбался, пряча за спиной руки.

— Есть три замечательных события, которые следует отметить. Мой день рождения, возвращение блудного детки и величайшее в истории воссоединение непримиримых. Участников этих событий тоже трое, и у меня есть три нечто, что магическим образом венчает все события в одно.

Он выдернул руку, и друзья увидели карамельные флюте.

— Я знал, — продолжил Шон, — что этот день настанет, поэтому подготовился заранее. Энди, дядя Стив…

— Давно живет на свете, — улыбнулся парень.

— Давно живет на свете, но еще никогда не получал такого подарка. Если сказать, что я был тронут, это не сказать ничего. Я был шокирован. И хоть клиент пожелал остаться инкогнито, я ни мгновения не сомневался в том, кто он. Спасибо, детка. Поскольку тебя не было, сообщаю, что фигурку я оставил на память, а это сохранил до сегодняшнего дня. Думаю, столь великое количество алкоголя не повредит твоему лечению, и надеюсь распить его с тобой и Роем.

Друзья растроганно чокнулись, надкусили сладкие бокалы