анчоусами. Зия считала, что это лучший способ добавить нотку чеснока в блюдо. Затем положил готовую лапшу, потом лимонную цедру. Я бросил все вместе, а затем украсил блюдо цедрой и пармезаном.

Алессио разлил вино в два бокала и ждал. Я сел на табурет рядом с ним, и мы начали есть.

— È delizioso, principe, (Очень вкусно, принц.) — сказал Алессио после большого укуса. — Grazie.

Я поднял свой бокал, выпил вино и смотрел, как он ест. На самом деле я не был голоден, а он выглядел проголодавшимся. Как долго он сегодня рубил дрова? Его руки были похожи на фарш.

— Ты не ешь? — когда он закончил, он посмотрел на мою тарелку.

Пододвинул к нему свою тарелку.

— Я плотно пообедал, — соврал я. — Забирай.

Он не стал спорить. Долил вина и сосредоточился на текущем моменте. Я не хотел думать ни о прошлом, ни о будущем. Я сосредоточился на настоящем, на том, что чувствую, сидя рядом с ним в этом уютном домике в глуши.

Я не испытывал отвращения.

С Алессио я мог расслабиться. Он не осуждал, и с ним было легко находиться рядом. Никаких принудительных разговоров, никаких неловких молчаний. Я также чувствовал себя в безопасности, как будто ничего плохого не случится, когда он находится поблизости.

После нескольких недель, проведенных в Малаге без него, я не осознавал, как сильно мне этого не хватало. Как сильно мне не хватало его стабильности и спокойной стойкости. Находясь с ним в одной комнате, я чувствовал себя привычно и правильно, словно дома.

Я прикурил сигарету, нуждаясь в том, чтобы чем-то занять руки. Внезапно занервничал, но не мог сказать почему. Моя кожа гудела, в крови нарастал электрический заряд. Я мог сосчитать удары своего сердца. Каждый вдох и выдох отдавался эхом в моих ушах. Вдох и выдох. Вдох и выдох. Стук вилки Алессио по тарелке и вполовину не был таким громким, как буйство внутри моего тела.

Отрицать это было бесполезно. Я хотел его. Мой член больше не волновало ничего, кроме близости с этим мужчиной. И я проигрывал битву за сопротивление.

Алессио застонал, отодвигая пустую тарелку, и этот звук был таким сексуальным, таким первобытным, до боли в паху. Понял ли он вообще? Сомнительно. Насколько он знал, я все еще ненавидел его.

Но я перестал ненавидеть. Мне было больно, но враждебность исчезла. Вместо нее осталась боль, усталость от того, что мне его не хватает.

«А ты продолжаешь держаться за свой гнев, как за почетный знак. Слишком гордый, чтобы простить, потому что это может не понравиться твоей глупой мафии и драгоценному отцу. Слишком боишься быть самим собой».

Зачем я мучил себя, храня обиду? Он извинился, и я поверил ему, когда он сказал, что если бы было возможно вернуть время вспять, он бы все сделал по-другому. Неужели гордость удерживала от того, чтобы посмотреть, к чему это приведет?

— Еще вина? — он протянул мне бутылку.

— Ты пытаешься напоить меня, убийца?

Он шумно втянул воздух, услышав свое прозвище.

— Если это поможет тебе остаться на ночь, тогда возможно.

— По крайней мере, ты честен, — мои губы дернулись.

Я не понимал, что сказал, пока не стало слишком поздно. Но теперь слова повисли в воздухе, как запах протухшей еды. Алессио отвернулся и поставил бутылку на остров.

Я вздохнул и затушил сигарету. Неужели он всегда будет напоминать мне о прошлом?

— Как-то неловко вышло.

— Не стоит переживать. — Аллесио возился со своим бокалом, двигая его кругами по мраморной стойке. — Я не хочу притворяться или осторожничать с тобой. Я могу принять все, что ты в меня бросишь, принц.

Я знал, что это правда. Наши поединки были хорошо поставлены. Мне не приходилось сдерживаться с ним, и он, конечно, никогда не был мягок со мной.

Он встал и отнес наши тарелки в раковину. Пока Алессио занимался посудой, я смотрел на его широкую спину. Ткань футболки обтягивала его худые мышцы. Джинсы на нем висели свободнее, чем я помнил, но они по-прежнему обтягивали его задницу самым лучшим образом. Я провел языком по обратной стороне зубов, глядя на него, желая. Жаждая. Борясь с воспоминаниями.

Сам того не осознавая, я встал и приблизился к раковине. Алессио замер. Я знал, что он всегда знает, где я нахожусь, его обостренные чувства находились в полной боевой готовности, но он не обернулся.

Прижавшись к его крупной фигуре и уперевшись ладонями в шкафы рядом с его головой, я расслабился. Тепло окутало меня, он так идеально мне подходил. Я провел носом по его шее. Вдохнул его запах кожи — мыло, свежий воздух и немного пота. Я возбудился и твердым членом прижался к его заднице. Я скучал по этому.

Вода выключилась. Теперь единственным звуком на кухне было наше дыхание, неровные выдохи, наполненные предвкушением. Dio, я так сильно хотел его. Больше я не мог ни на чем сосредоточиться.

— Что ты делаешь? — спросил он.

Хотелось бы мне знать.

— Ты говоришь «нет»?

— Конечно, нет.

— Спасибо, черт возьми.

Слегка касаясь губами я поцеловал его в шею. Алессио задрожал, и я целовал везде, где мог дотянуться, по обе стороны его горла. Затем прикусил мышцы между шей и его плечом. Он зарычал и качнул бедрами, ударившись о стойку.

— Ты твердый для меня? — прошептал я.

Он кивнул головой. Неужели я уже лишил его способности говорить? Хорошо. Мы делали это так часто, что я знал его тело, его реакции. Я знал, что ему нужно

— Тогда вынимай свой член.

— Сам вынимай, — бросил он в ответ.

Бывали моменты, когда Алессио был более покорным, а бывали, когда он самоутверждался. Обе стороны всегда возбуждали меня. Но когда он становился напористым, я знал, что нас ждет дикая поездка.

Я не колебался. Переместившись, расстегнул молнию на его джинсах. Потом стянул их по его бедрам вместе с трусами. Его внушительная длина ждала меня.

— Руки вверх, — когда он уперся руками в шкаф, я потянулся к нему.

Легко, как перышко, я скользил пальцами по его животу, по грубым волосам, окружавшим его эрекцию. Затем легчайшими дразнящими прикосновениями провел по всей длине его члена. Проследил за венами, идущими по бокам, очертил головку. Алессио прикусил губу, пристально наблюдая