– Патрис, – позвала его мать и сделала маленький шаг навстречу.

– Я не понимаю, – обратился он к матери, – как она может?..

– Она любит, сынок, – с улыбкой сказала мадам Дюваль, и я перестала что-либо понимать. Женщина приближалась к старшему сыну осторожно, будто боялась спугнуть. Это выглядело очень странно. Она обняла Патриса за плечи и прошептала: – Отпусти его…

От этих слов у меня мороз пробежал по позвоночнику. Я тут же убедила себя, что неправильно их истолковала, но сердце уже забилось быстрее.

– Отпусти его, – с мольбой повторила Жаклин. – Так больше нельзя… Я больше не выдержу…

Мадам Дюваль опустила руки и взглянула на Армана глазами, полными боли и сожаления. По ее щекам текли слезы, она прямо на глазах будто состарилась.

– Мама, – позвал Арман.

– Отпусти его, Патрис, ради меня! – снова взмолилась Жаклин.

– А как же я? – с искренним недоумением спросил ее старший сын. – Ты выберешь его?

– Я слишком долго выбирала тебя… – прошептала она и пошатнулась, будто вот-вот лишится чувств.

Так странно было видеть эту грозную женщину сломленной, буквально уничтоженной. В какой-то миг меня осенила просто чудовищная догадка, я вскрикнула и зажала рот ладонью.

– Как ты это делал? – яростно спросила я, обращаясь к Патрису. – Как заставлял Армана думать, что это он творит все эти гадости?

Патрис мгновенно переменился в лице, в глазах появился хищный блеск. Он отошел от матери и сделал шаг по направлению ко мне. Вероятно чувствуя угрозу, между нами возник Арман. Казалось, он еще не до конца понял, о чем я говорила, но преградил путь брату интуитивно.

– Что происходит? – спросил он у Патриса.

– Тебе не понравится то, что ты услышишь, – сказала я, уже предполагая, какую боль принесет моему любимому правда. – Патрис, расскажи, как ты долгие годы мучил своего младшего брата!

В моей голове уже все сложилось, без тонкостей и мелких подробностей, но масштаб бедствия я смогла оценить. Меня поражала и ужасала в этой ситуации роль Жаклин. Но не я была той, кто должен рассказать все Арману. Я лишь взяла его руку и крепко сжала, давая понять, что мы пройдем через все это вместе.

– О чем говорит Сандрин? – спросил Арман у брата.

Жаклин сдавленно зарыдала в стороне, а потом закрыла лицо руками. Тело мадам Дюваль дрожало от слез и заполнившего ее стыда. По крайней мере, я очень надеялась, что ей было стыдно.

– Магия крови не принадлежит тебе, – прошептала я, решив начать поскорее.

– Вот тут ты не права, – ответил Патрис холодно. – Она как раз таки ему и принадлежит, просто я ее позаимствовал.

– Я не понимаю, – мотнул головой Арман.

– А чего ты не понимаешь? – усмехнулся Патрис. – Магия крови проснулась в тебе, но тебе она была не нужна. Постигать ее ты не хотел, как и хоть как-то использовать вообще. На мой взгляд, это было идиотизмом. Пока ты отмахивался от этой мощи, я изучал ее вдоль и поперек, а мама помогала черпать силу из тебя!

Арман невольно бросил взгляд на мать, которая не решилась поднять голову. Я не считала себя бездушной, но сейчас не испытывала ни капли жалости к этой женщине.

– Когда мы только начали тянуть из тебя силу, тьма сопротивлялась и нехило так брыкалась. Тогда у тебя и появились первые провалы в памяти. Ты вернулся с войны потрясенный ее ужасами и твой разум был податлив благодаря алкоголю.

– Но тьма и тебя не обошла? – спросила я. – Тебе тоже сила далась нелегко, верно? Это то, о чем говорил мсье Шаплен. Твое тело отторгало ее.

– Верно, – гневно выпалил Патрис. – Она жаждала крови, и некоторое время я мог сопротивляться. Тьма сводила меня с ума, я чувствовал ее власть, которая просто не помещалась внутри. Она постоянно рвалась наружу, требовала использовать магию. Я получал все, что хотел. Всегда! Где бы ни были вдвоем с Арманом, женщины смотрели только на меня, мужчины признавали мою силу, мой авторитет. Я чувствовал себя на вершине мира!

– Но тебе было мало! – в ужасе пробормотал Арман.

– Не мне! Ей! Она обостряла все чувства, увеличивая их в сто крат.

– В том числе зависть, тщеславие и гордыню! – сказала я и прижалась к Арману, наконец ощутив холод, который не замечала прежде.

– Мама, – позвал Жаклин Арман. – Как ты это допустила?

– Я не могла ему отказать, – ответила она и все же посмотрела на сына. – Я не могла не дать ему то, чего он так хотел!

– Но это же противоестественно! – воскликнула я и тут же получила гневный взгляд в ответ. Но он меня не остановил. – Вы жертвовали одним сыном во благо другого! Хотя нет, даже не во благо. Вы потакали всем его капризам, болезненной зависти и даже жажде обладания чужой силой! Неужели вы не видели, что творил ваш сын? Неужели спокойно закрывали глаза на боль другого сына?

– Я лишила его памяти! – закричала она.

– И части души в придачу! Вы позволили Арману думать, будто он натворил что-то ужасное, что из-за него и его ошибок вы покинули дом! Он отдалился от семьи и подавлял в себе магию! Как вы могли разрешить Патрису творить такое с братом?!

– Я не могла позволить, чтобы с Патрисом случилась какая-то беда, – вновь погружаясь в отчаяние, ответила Жаклин, глядя на Армана. Меня она уже не замечала. – Я не могла потерять его…

– Потерять? О чем ты мама? – с трудом выговорил Арман.

– Когда он был маленьким, совсем крошкой, я чуть было не потеряла его, – сказала Жаклин, делая робкий шаг к младшему сыну. – Патрис тяжело заболел и угасал прямо на моих глазах. Он бледнел и едва-едва дышал. Такой чудовищной боли я никогда не чувствовала. От бессилия и муки я буквально дурела, не выпуская малыша из рук. Это продлилось самых долгих три дня в моей жизни. Что я только не делала, каких только целителей не звала, кому только не молилась. Но мой сын все равно чах и продолжал умирать. В последнюю ночь я поклялась, что если Патрис выживет, то не будет в его жизни больше ничего плохого, что он всегда будет жить в достатке, в радости, во благе.

– И вот это вот всё – это благо? – не своим голосом спросил Арман.

– Вам не понять, – сокрушенно ответила Жаклин. – Просто не понять, что такое видеть, как из ребенка уходит жизнь… – Мадам Дюваль шумно втянула носом воздух, будто заставляя себя успокоиться. – Когда в тебе проснулся этот дар, Патрис захотел его себе. Ведь магия крови – это такая мощь, такая редкость! Словно жемчужина среди гальки. Он считал, что должен ей обладать по праву старшинства. А ты… ты действительно вернулся с войны совсем другим. Сила тебя не волновала, ты не желал учиться…

– А я усердно изучал все, что мог найти о магии крови! – воскликнул Патрис, опаляя нас горящим взглядом, а потом усмехнулся. – Ты даже не понимал, от чего отказывался. Ты не смог понять, что я буквально управлял тобой, а потом и вовсе научился внушать тебе мысли! Если бы ты видел свое лицо, стоило тебе подумать, будто это ты напал на девчонку в каланках. Проучил ее я, а тебе внушил, что это сделал ты!