– Твой отец публично меня оскорбил, – ледяным тоном сказал он.

– Знаю, но…

– Ему стоит подумать о своем поведении, – отрезал Дюваль.

Эти слова всколыхнули во мне бурю протеста и негодования. Невзирая на предостерегающий жест Армана, я стремительно подлетела к креслу и встала прямо перед Дювалем-старшим.

– Мой отец сделал то, что на его месте сделал бы любой родитель! Я признаю вашу власть в этом городе и даже магическую мощь вашей семьи, но есть еще законы долга и справедливости! Вы не хуже меня знаете, что я ни в чем перед вами не виновата. Эта статья не моих рук дело, я лишь пешка, расходный материал. В тот день, когда мы увиделись впервые, вы уже знали об этом!

– Я не внял просьбам сына, с чего ты взяла, что послушаюсь тебя? – сурово спросил он.

– С того, что вы тоже отец! Вы готовы порвать любого, кто посягнет на ваших детей. Пусть вы по каким-то неведомым мне причинам стараетесь тщательно это скрывать, но я абсолютно уверена, что права. У вас тоже есть дочь.

При упоминании Ивет Северин Дюваль напрягся, и его поза стала угрожающей. Я ничуть не стушевалась, продолжая свою речь:

– А теперь представьте, что кто-то сыграл с ней такую же злую шутку! Что бы вы сделали? Да, у моего отца нет магических сил, но и он встал на мою защиту, не опасаясь последствий! Это веление сердца, боль и страх за своего ребенка. Неужели же вам не понять его мотивов?

Мсье Дюваль сдержал свой гнев, вновь откинулся на спинку кресла и перевел взгляд на огонь. Он не посчитал нужным ответить. Мое сердце болезненно сжалось. Хотелось кричать, топать и трясти этого бездушного человека за полы пиджака, но Арман взял меня под локоть и аккуратно потянул за собой.

Из аббатства я вышла раздавленной. Тяжелый разговор был таковым не только морально, но и физически. Из меня будто все соки выжали. Как только Арман привез меня домой, он тут же связался с Тьери и пригласил его в мою квартиру, чтобы обсудить дальнейшие действия. Друга мы попросили остаться в Париже и присмотреть за нашими близкими. Кто знает, кто будет следующей жертвой убийцы? Нехотя Тьери согласился. Около полуночи позвонил Патрис и сообщил, что организовал нам вылет около десяти утра, просил не опаздывать.

Я собрала несколько вещей в дорожную сумку, Арман сказал, что при необходимости купит все нужное на месте. Спала я, как ни странно, спокойно, без сновидений, хотя близкая встреча с Марселем должна была вызвать кошмары. Утром с тревожным сердцем я заглянула к мсье Броссару и попросила навещать мсье Луи во время моего отсутствия. Добрый старик пожелал мне удачи и пообещал, что все будет хорошо.

– Не теряйте веры, милое дитя! Ни в коем случае не теряйте ее. Даже когда окажетесь во мраке и подумаете, что все рушится. Не впускайте тьму, боритесь за себя и своих близких! Не всегда все именно так, как кажется.

Я давно привыкла к странным и запутанным высказываниям моего соседа. Разбираться в его словах не было ни сил, ни желания. Я поблагодарила мсье Броссара и вновь поднялась в квартиру. Тьери уехал еще ночью, когда меня уже сморил сон. Арман колдовал над завтраком.

– Звонил комиссар Гобер, – сказал он, наливая в мою чашку кофе. – Мой отец забрал заявление и после муторных бюрократических процедур мсье Идо отпустят. Скорее всего, ближе к обеду.

Я облегченно выдохнула. Ну хоть одна хорошая новость. Очень хотелось надеяться, что она не будет последней.

– Вот уж не думал, что твоя речь пробьет брешь в непреклонном упрямстве Северина Дюваля, – усмехнулся Арман. – Но я рад, что ошибся.

После довольно сытного завтрака мы отправились на аэродром. Только там я почувствовала липкий страх, ползущий по коже. Я возвращалась туда, где жили мои кошмары.

Я любила родной город всем сердцем. Приезжая сюда, на берег Средиземного моря, любой турист мгновенно оставляет свое сердце среди прибрежных холмов. Мягкий климат, пляжи и тихие бухты располагают к отдыху. Марсельцы между собой называют свой город городом любви, ибо верят в древнюю легенду, согласно которой он был основан дочерью царя Лигурии и греческим мореплавателем, полюбившими друг друга. Отец девушки подарил молодоженам часть побережья Средиземного моря, где и был построен Марсель.

Прямо на аэродроме нас встречал автомобиль. Патрис передал свою небольшую сумку молодому шоферу и направился к машине. Я же чуть отстала, подставляя лицо ярким лучам летнего солнца и вдыхая полной грудью чуть солоноватый, как мне казалось, воздух. Арман мягко подтолкнул меня в спину и, когда мы тоже оказались в машине, спросил:

– Куда?

– Отель «Сен-Луи», – ответил Патрис, и автомобиль мягко тронулся с места.

За окнами мелькали знакомые до боли улицы, заполненные расслабленными туристами. Улыбки, смех… Всеобщее веселье в этот раз никак не передавалось мне, хотя в юности я любила эту суету и буквально подпитывалась доброй энергетикой родного города. Подумала о маме, но навестить ее сейчас – означало встревожить. После того происшествия восемь лет назад она стала очень чувствительной к любым переменам в моем настроении. Показаться ей на глаза в таком виде было бы эгоистично.

Отель, выбранный Патрисом, находился прямо в сердце города, в районе Ноай, в четырехстах метрах от Старого порта. Порт этот считался центром старой части Марселя. Его окружали великолепные исторические памятники. В детстве папа часто брал меня с собой на мыс Фаро, откуда открываются прекрасные виды на гавань. Я смотрела на одноименный дворец, построенный по велению Наполеона III в дар супруге – императрице Евгении, и мечтала стать его хозяйкой. Папа рассказывал, что сам император во дворце так и не появился, поскольку к концу строительства уже утратил корону. Я слышала, что в двадцать третьем году скульптор Андре Вердийя установил возле дворца памятник героям моря. Слышала, но сама еще его не видела. Интересно, кому теперь принадлежит дворец Фаро? Скорее всего, городским службам.

Неудивительно, что на меня нахлынули воспоминания. Я даже была этому рада. Мои мысли заполнились рассказами отца и детскими впечатлениями от всего, что я когда-то видела. Таким образом, я трусливо вытесняла более поздние воспоминания о той ночи, которая меня изменила.

В отеле к нам тут же поспешили служащие: забрали сумки и проводили к стойке. Милая девушка искренне улыбалась Патрису:

– Рады видеть вас снова, мсье Дюваль. Вам, как обычно, номер с видом на проспект Сен-Луи?

– Добрый день, мадемуазель Катель, – ответил на улыбку брат Армана. – Да, будет неплохо, если вы предоставите нам два номера. Одноместный для меня и двухместный для моего брата и его спутницы мадемуазель Идо.

Патрис лучился непонятным весельем. В самолете мне показалось, что ему было некомфортно. Может, теперь он просто радуется, что под ногами твердая земля? У меня от его улыбки кошки на душе скреблись.

– Тебя здесь очень хорошо знают, – хмуро заметил Арман. – Не знал, что ты так часто бываешь в Марселе.