пожала плечами. — Ну, пришлось объяснить, что призраков обычные люди не способны видеть, и она может общаться с мамой через меня, ведь я — главный посредник между двумя мирами.

— А… ты рассказала ей про… — Хьюстон прикусила губу, сминая складки капроновых носков пальцами. Она всегда нервничала, когда речь заходила об этом.

— Нет, про срок сорока дней я умолчала. Хотя девочка уверяла, что всячески привлекала внимание, катаясь на игрушечной машинке, поворачивая заводной ключик у игрушек и тому подобное…

— И как ты оправдалась? — Филса часто заморгала.

Я провела костяшками по воде сквозь дымку и волны.

— Оправдалась коряво, но для мозга пяти лет сойдёт. Сказала, что даже полет предметов и звуки, которые совершает призрак, люди не замечают. Не хочу, чтобы дети знали и жили в Броквене с тем фактом, что близкие люди знают об их присутствии и специально игнорируют, дабы не сойти с ума в этом городе. Не представляю, как буду это говорить, мол: Вот, Джон, твоя мама хочет сберечь свой рассудок и жизнь и не нести на себе груз скорби и боли. Вот, видишь, Джон, она игнорирует тебя, ёжась от холода, зато спасает себя, а тебе становится так грустно, что цепи все плотнее вжимаются в почву, и ты покидаешь её. Классно, Джон? Это Броквен, привы…

Филса перебила меня, ложась на пальто и закрывая уши руками:

— Прекрати, Ель! Я поняла!

Я покрылась мурашками, прикрывая рот ладонью. Снова я не смогла контролировать себя и начала нести всякий бред при Филсе. Она… не любила говорить о страданиях умерших.

Вздохнув, я тоже легла рядом и погладила подругу по голове, боясь, что она заплачет.

— Прости, Фил, — промолвила я тихо, опуская взор на карасей, — я… не специально, честно.

Хьюстон положила ладони на живот, свесила ноги к озеру и посмотрела на меня пустыми глазами. Черт, я затронула запретную тему.

— Все нормально, — сказала она монотонно. — Я знаю, что ты не назло.

Мы пролежали в тишине где-то две минуты. Уже начинало подташнивать.

— Это несправедливо, — Филса первая нарушила тишину.

— Что? — пискнула я.

Фил тяжело сглотнула. В её очах отражались серые облака.

— Несправедливо, что мертвые должны так страдать. Они же не хотели умирать, а вынуждены страдать. Сначала бродят девять дней без тела и права голоса и движений, потом их куда-то насильно забирают с любимого мира; проходит сорок дней, год, два, и живые просто забывают о мертвых, о том, что они наблюдают за ними, навещают и хотят побыть вместе.

Я скрестила пальцы, что похолодели от слов Филсы. Она стала размышлять на такие темы довольно часто, что не на шутку тревожило меня. Почему-то…

— Это… круговорот жизни и смерти, Фил. Отживший своё человек находит покой на Том Свете и освобождает место новой жизни, новой личности, новому человеку, чьё сердце жаждет биться для яркого мира. Потом этот человек расцветает, рожает потомков и освобождает место уже им и…

— А ведь умершие просто исчезают с лица земли, забывается их голос, лицо, привычки, таланты… их душа видна единице людей. Остаются только кости, — хмыкнула Филса, пиная камушек в озеро.

— Они не исчезают, Фил, — спокойно проговорила я, кладя руку на грудную клетку и томно вздыхая. — Они остаются в наших сердцах. Сознание нечасто вспоминает мёртвых, а сердце помнит все: каждую прядь волос, каждое слово и поступок. Души откликаются на знакомый зов сердца и оберегают близкого, и этого им достаточно. Пока бьется наше сердце — существуют усопшие.

— Это все хорошо, но… — Хьюстон посмотрела на меня снова, — я не хочу, чтобы люди умирали. Я хочу, чтобы люди жили вечно. Чтобы со мной всегда была мама и папа, дедушка, ты… даже когда душа вот-вот покинет тело!

Филса боится смерти и той боли, которую ей придётся перенести в будущем. Фил тяжело смириться со смертностью людей…

— Ты же знаешь, это немного невозможно, Филса, — я стала говорить чуть тверже. — Мы все умрем и будем навещать и защищать потомков в виде душ. Только так мы будем жить вечно, никак иначе.

— А если сделать так, чтобы призраков смогла видеть не только ты и твои потомки? — голос Филсы отдавал возбуждением. — Наверняка есть способ сделать призраков видимыми, и чтобы их не забирала Смерть, и-и они жили с нами! Какая-нибудь скрытая формула Гостленов или ключ к бессмертию у госпожи Смерти и господина Жизни…

Такими мыслями она выводила меня из себя. Она хотела у высших сил слишком много.

— Нет никакого способа и быть не может, — отчеканила я, принимая сидячее положение. — Человек живет, затем умирает, и душа покидает тело и идёт в мир иной. Все. Не ломай концепты Небес, Филса.

Фил шумно фыркнула. Она резко поднялась, скривившись в явном недовольстве. Под дикий шорох и шелест деревьев и травы Хьюстон натянула ботинки, затем в два шага оказалась у рюкзака и надела на плечи. Что-то шипя и бормоча, Филса широко зашагала по мокрой тропинке, придерживая рюкзак за лямки.

— Куда ты? — крикнула я вслед подруге, начиная жевать травинку от прилившего волнения и недопонимания всей сложившейся ситуации. Распахнутые очи слезились от ветра.

— Небеса могут ошибаться! — закричала отдаленно в ответ Филса, вступая в лесок. — А ошибки надо исправлять, Елена.

Когда Фил зашла вглубь леса, мои волны вдруг остановились и не последовали за ней дальше. Они чертыхнулись, потемнели и сиганули обратно ко мне, будто ошпаренные. Поднялся сильный ветер, сдувая белую пыльцу и былое блаженство. Я быстро накинула ветровку, настолько сильным повеяло холодом.

Кролики панически зафыркали и поскакали от деревьев, которые рядом с Филсой мгновенно поросли зелёными лианами и корнями.

У одной зацветшей ивы, которую Хьюстон быстро прошагала, послышался звон. Такой аккуратный, легонький, хвалящий Фил за её выпады, будто ива надела кучу колец и хлопала подруге.

И так звенел точно не кулон Возрождения Филсы.

* * *

Паника.

Сон резко закончился, перед глазами наступила темнота, и меня затрясло от дикой паники. Страх заставил сердце колотиться с бешеной силой. Я чувствовала, как глаза под веками бегали туда-сюда, как на шее запульсировала вена, как во рту скопилась кислая слюна. Голова затрещала, загудела, в висках застучало.

Надо собраться с мыслями, но я не могла. Не могла, ведь… что это вообще за чертовщина только что была?! К-как вообще понять то, что показали волны?!

Спустя несколько секунд в мозг врезалась мысль, что считать помыслы Эрнесса исконно благими — ошибка, гребанная ошибка. Да, он хотел сделать город особенным, исследовать подробнее источник магии двух ипостасей, почву этих земель и круговорот жизни и