Мужчина откинулся на стул, расплетая хвост. Две прядки упали на лицо с острыми скулами. Отпив жидкость из чашки и облизнув припухлые губы, испачканные в бардовой отраве, Эрнесс хихикнул.

— Скоро, скоро этот барьер разрушится… — растягивая каждое слово, промурлыкал мужчина. — Я наполню это древо совершенно иной силой. Я… придумал что-то крутое… Моя кровь, её кровь, клочок волос Жизни и смертельная пыльца госпожи Смерти… Ахаха, я просто гениален!

Эрнесс встал, берясь руками за голову. Он безумно засмеялся, играясь с зеленой дымкой. Хваля себя, Эрнесс подошёл к осколкам и принялся из пипетки заливать в каждый другую бардовую жижу. Они мерцали, виднелись внутри размытые гримасы.

Затем, отпив из чашки ещё напитка и заключив осколки в рамы, Эрнесс макнул перо в прозрачные чернила и принялся рисовать стрелки в чертежах, приговаривая:

— Я вколю полный силы ромб… в чрево ивы, да. Так, от силы и напора под землёй должен произойти взрыв и… мгновенное отравление. Оно вырывается… в небо, да. Оно заполняет весь, весь-весь-весь город и задевает призраков, точно… Только… как же разрушить щит? Возможно, разбить брошь или… убить её? Может быть, скорее всего убить её… Я убиваю, рушится щит и… мертвесила свободна. Она заполонит планету! Мертвесила поразит все источники, и сила родов Жизни образует новые порталы! Ха-ха, это гениально!

Эрнесс пометил стрелками все этапы. Зеленые волны на потолке замаячили, закружились и стали оплетать высокую крепкую фигуру. Мужчина отвлёкся, кладя перо около чернильницы.

— Вы правы, я совсем забыл о цветах…

Эрнесс выудил из-под стола ящик с завядшими цветами в горшке. Отодвинув колбы со сверкающей зеленой жидкостью, он поставил горшок, вдохнул и принялся водить по земле, огибая длинными пальцами в кольцах каждый мёртвый лепесток. Цветы медленно принялись цвести, чёрная земля запестрила светло-зелёными искрами. Растения все вытягивались, обретая яркий свежий вид. Стали красными лепестки, стебель позеленел, распуская листья. От горшка начала исходить дымка.

— Предназначение рода Вайталши — заботиться о жизни природы, — заговорил возбуждено и сладко Эрнесс, сдувая прядь с глаз. — Предназначение Вайталши — заставить расцвести любое растение, потечь воду в самом сухом месте, спасти от людской скверны каждый уголок. Так почему бы не дать вторую жизнь давно умершим людям? Это же ведь, я считаю, главное предназначение рода Вайталши.

Глава 16. «Да благословит вас Отец!»[29]

«А как известно, мы народ горячий

Ах, и не выносим нежностей телячьих

Но любим мы зато телячьи души.

Любим бить людей и бить баклуши..».

©️«Бременские музыканты»

Плоский серый камушек проскакал по зеленовато-синей воде, создавая плавные водные круги. Когда камень утонул, поскакал ещё один, более изгибистый и с белой полосой посередине. Кругов оказалось не так много, они были несуразными и неаккуратными. Не проскакав до другого конца озера, камушек последний раз плюхнулся и потонул. Филса раздраженно хмыкнула, топнула ногой и позволила себе скверно ругнуться. Наверняка думала, что её услышат только ели, ивы и воды озера Бэддайнилейкер.

Но мимо озера проходила я. Сегодня был очередной бестолковый девятый день, когда Круговорот Того Света не появился. Будучи совсем-совсем маленькой, я плакала и грустила из-за этого, а сейчас, спустя полтора года после уезда бабушки из Броквена и её тихой кончины я взяла себя в руки.

Амели Гостлен почувствовала, что скоро умрет, и поэтому решила бежать из Броквена как можно скорее, чтобы дожидаться своей кончины в маленьком коттедже в деревне, находящейся в трёх километрах от Броквена. Организовали проводы, она писала завещание и, когда я готовилась ко сну, бабушка попрощалась со мной лично. Она передала мне Призрачную брошь, заклинания в письменном виде и, обнимая, приказала не поддаваться тоске. Даже если призраки не могут отправиться на Тот Свет, я должна помогать им: утешать, разговаривать на экзистенциальные темы и стараться помочь освоиться в Броквене уже без тела. Ведь только так я смогу быть нужной этому аномальному городу, сейчас этого будет достаточно для Гостлен. Это будет большим, что я смогу сделать для Броквена.

Несмотря на совсем молодой возраст, я отнеслась ответственно к указаниям бабушки. Жизнь Гостлен тяжелая уже с пяти лет, потому я знала все о круговороте жизни, смерти, Небесах и Преисподних. К шести годам я неплохо разбиралась в психологии и темах характера бренности бытия. К семи — в парапсихологии и спиритизме. А к восьми уже полностью освоилась в Броквене и знала почти каждую аномалию.

Поэтому уже год я помогаю несчастным душам существовать. Уже нет слез, апатии и тоски, только чуть-чуть присутствует чувство вины. Я стала призракам самым лучшим для них помощником и психологом, а также немножко философом.

Сегодня после школы я решила пройти озером, посмотреть за очередными душами. По дороге успела успокоить пятилетнюю девочку, чьё присутствие упорно игнорировала мать; помочь мужичку, которого чуть не сбил какой-то парень с ружьем на костлявом коне и два призрака в кислотно-зелёных одеждах. Видимо, ловили хулигана с Броквеновского моста. И утешила самоубийцу, который уже сожалел о содеянном.

Проходя мимо Бэддайни, я была удивлена, что встретила Филсу на озере. Её голова заболела ещё на изо, и Фил ушла раньше, как я предполагала, домой. Но рюкзак с бабочками валялся на влажной от недавнего дождя траве, так же как и коричневые ботинки, а сама Филса с голыми ногами кидала с мостика камушки блинчиками. Казалось, она была очень сосредоточенной, кидая камни, она будто думала о чём-то, судя по плотно сомкнутым губам и прикрытым глазам. Волосы взлохматились, с коленки наполовину отлепился пластырь, показывая часть ранки, а на коричневых кожаных шортиках остались следы от капель.

Божечки, неужели ей похорошело?! Это же прекрасно!

На уста сама натянулась улыбка, я поднялась на цыпочки, перепрыгивая камыши и папоротники, и, буквально задыхаясь от радости, прокричала:

— Филса!

Не успев кинуть камень с кучки, Филса резко повернулась на звук. Заметив меня, она распахнула глаза, раскрыла широко рот и так же вскрикнула:

— Елена!

Запыхаясь и посмеиваясь, я ринулась к мосту, не обращая внимания на воду, что заполняла туфли, и на ветер, который сбил любимую шляпку.

Добежав и чуть не поскользнувшись, я крепко обняла Фил. Я была так рада видеть здоровую и невредимую Филсу, румяную и со сверкающими изумрудными глазами, а не бледно-голубое лицо с тоскливыми белыми очами. Несмотря на то что я чётко следовала указаниям бабушки