горла вырывается звук разочарования, похожий на рык. Я толкаю его в грудь свободной рукой, достаточно сильно, чтобы он опрокинулся назад на колени. Прижимаясь к нему всем телом, я опрокидываю нас через маки на землю.

Я лежу на нем, задыхаясь от волнения, которое он испытывает. — Почему ты не борешься со мной? — Мой голос срывается, слезы внезапно застилают глаза.

— Потому что в следующий раз, когда я прикоснусь к тебе, я хочу, чтобы это была только ласка, — мягко говорит он.

Я наклоняю голову, зажмуриваясь от нахлынувших эмоций. Почувствовав мозолистую ладонь на своей щеке, я качаю головой от утешения, которого не заслуживаю. — Пожалуйста, — шепчет он. — Покажи мне.

Я прерывисто выдыхаю, открывая глаза, и вижу, что серые глаза уже смотрят на меня. Затем я медленно слезаю с него, когда он садится, и, проглотив свою гордость, осторожно стягиваю с плеча слои одежды.

Прохладный ветерок целует мои ключицы, как бы выражая сочувствие. Я не чувствовала липкого воздуха на своей коже с тех пор, как король вскрыл меня возле Чаши.

Выражение лица Кая не меняется, как будто он надел маску. Но трещина все же есть. Она всегда есть. Я улавливаю, как подергивается мускул на его щеке, как сгибаются его руки. — Как он это сделал?

Я пытаюсь проглотить комок в горле. — Меч.

Он вздыхает через нос.

— После того как он провел лезвием по моей шее, — продолжаю я, приподнимая подбородок, чтобы он мог увидеть знакомый шрам в бледном свете, — он сказал, что оставит свой след на моем сердце, чтобы я никогда не забывала, кто его разбил.

Он придвигается ближе, не сводя глаз с изуродованной кожи, на которой начинают появляться шрамы. Его голос ледяной, от него по позвоночнику пробегает дрожь. — Это буква «О».

Я киваю. — Для…

— Обыкновенной, — заканчивает он с отвращением. — Он пытал тебя, а ты и не подумала сказать мне?

— А что бы это изменило? — спрашиваю я, вскидывая руки вверх. — Это не делает меня меньшей преступницей.

— Это сделало бы тебя меньшей убийцей, — жестко говорит он. — Почему ты скрыла это от меня?

— Потому что… — заикаюсь я. — Потому что я едва могу смотреть на себя! Неужели ты не понимаешь? — Слезы застилают мне глаза, но я продолжаю. — Он разрушил меня. Изуродовал меня. Всю оставшуюся жизнь я буду смотреть на этот шрам и думать о человеке, которого ненавидела больше всего. Человеке, из-за которого погиб мой отец. Человеке, который безжалостно убивал Обыкновенных вроде меня. Человеке, который пытался убить меня саму. — Я качаю головой, глядя куда угодно, только не на него. — Я не могла позволить, чтобы кто-то еще видел, как он меня заклеймил. Видел, какой вред он нанес. Я… я просто не могла.

Боль, затаенная в его взгляде, почти невыносима. — Грей…

— Произнеси мое имя, — шепчу я. — Пожалуйста.

Я знаю, что он не произносил его с тех пор, как мы сбежали из тюрьмы. С тех пор как я сказала ему, что он потерял привилегию называть меня так. И с тех пор он соблюдает мое правило.

Но я жажду услышать свое имя в его устах. Я хочу, чтобы он кричал его с крыши, шептал мне на ухо, проводил им по моей коже. Я хочу, чтобы мое имя приобрело знакомые очертания в его рту, ощущая вкус моих губ.

Я хочу, чтобы он владел моим именем и все еще умолял, когда произносил его.

А может, я просто хочу его.

Удивление просачивается сквозь его разрушающуюся маску, а затем облегчение смывает его. На его губах появляется нерешительная улыбка, как будто я только что произнесла самые прекрасные слова, которые он когда-либо слышал.

Он произносит мое имя так, словно оно было на кончике его языка, прошептано в каждом его вздохе. — Пэйдин.

Затем он раскрывает объятия.

Тихий всхлип срывается с моих губ, когда я заползаю к нему на колени.

Сильные руки обхватывают меня, и я зарываюсь лицом в его обнаженную грудь. Он проводит рукой по моим коротким волосам и обнимает меня за шею, пока я трясусь от страха. — Он не разрушил тебя, Пэй, — шепчет он мне на ухо. От этого прозвища слеза скатывается по моей щеке и падает ему на грудь. — Но если ты так думаешь, значит, даже в смерти он победил. Этот шрам — свидетельство твоей силы. Свидетельство того, кто ты есть, а не что.

Я киваю, теснее прижимаясь к нему. Цветы окутывают нас, пока мы сидим там в тишине, создавая красивую стену из лепестков. Его тело теплое, его руки обнимают меня.

Мы сидим, пока нас не окутывает темнота, и все это время его ладонь гладит меня по волосам. Когда луна опускается над нами, а мои веки тяжелеют, он осторожно снимает меня со своих коленей, чтобы расстелить подстилку.

Он почти поднимает меня на нее, прежде чем лечь рядом, его плечо касается моего. Я переворачиваюсь на бок, чтобы оказаться лицом к нему, несмотря на темноту. — Спасибо.

Он поворачивает голову, и я уверена, что на его губах играет ухмылка. — Уже шестой раз.

— И, скорее всего, последний, — говорю я с улыбкой.

Он снова обращает взгляд на звезды, подмигивающие нам. — Шрамы.

Я моргаю. — Что?

— Шрамы, — повторяет он. — Кое-что еще, к чему я всегда был неравнодушен.

Смех, кажется, застревает у меня в горле, как будто я не уверена, стоит ли ему вырываться изо рта. Он протягивает руку и легонько щелкает меня по кончику носа, заставляя хихикать так, как я и не подозревала, что умею.

— Чума, мне нравится этот звук, — бормочет он, заставляя меня замолчать. — Я бы вытатуировал его на своей коже, если бы это означало, что ты будешь смеяться надо мной за это.

— И я бы так и сделала, — тихо говорю я.

Он усмехается, прежде чем прижаться губами к моему лбу, поцелуй получается нежным и сладким. Затем он притягивает меня ближе, когда я поворачиваюсь к нему спиной, позволяя его руке обхватить меня за талию.

— Постарайся не видеть меня во сне, Пэй, — шепчет он мне на ухо.

— Сначала ты, Принц.

Глава 45

Кай

Сегодня тот самый день.

Эта паническая мысль вырывает меня из сна.

Я открываю глаза и зажмуриваюсь от слепящего солнечного света.

Провожу рукой по волосам, разминая затекшую от ночного сна на толстых цветочных стеблях шею. Моргая, я смотрю на чистое небо, и солнце говорит мне, что мы проспали достаточно долго.

Мой взгляд устремляется на тень, падающую от замка, расположенного совсем неподалеку. Конец