— Конечно, ты не моя сестра, — округлив глаза, хохотнул он. — Вообще-то ты теперь вроде как моя жена, и поскольку все магические контуры так или иначе настроены на взаимодействие с общими магическими потоками, круг без сомнения определит тебя членом семьи. Даже если с церемонии прошло всего ничего.

— Это была фальшивая свадьба, — сказала я. — И для ее подтверждения нужно одобрение храма. Которое мы не получили.

— Строго говоря, Лукьян прав, — вмешалась Евжена. — Одобрение храма выдается заранее в виде наложенного на грамоту заклинания, которое активируется при соблюдении прописанных в ней условий.

— Которые мы не соблюли.

Я отлично помнила, что по крайней мере один пункт точно пролетал мимо. И, если нам удалось обмануть мертвых парсийцев, с магией этот фокус не пройдет. В мире могло быть неисчислимое количество великолепных врунов, но некоторые вещи были неподвластны даже им.

— Вот сейчас и проверим, — сказал Лукьян, нервно обмахиваясь найденной книгой, словно ему внезапно стало невероятно жарко, что было совершенно невозможно, потому что при своих околонулевых навыках гостеприимства он даже не удосужился затопить камин. — Но я почему-то уверен, что все получится.

Мне бы твою уверенность, подумала я, меня бы тогда на рынке каждый раз не обвешивали.

Все — получилось.

У меня были большие вопросы к Лукьяну и гигантские к мирозданию, потому что — как? Но с другой стороны, некоторые трудности у нас все же возникли, так что на сердце у меня стало поспокойнее.

Во-первых, воткнуть камень в положенную ему выемку было делом не из легких. Я долго пыхтела над этим только для того, чтобы заглянувший мне через плечо Лукьян справился с задачей за пару секунд.

Я с сомнением посмотрела на свои руки.

Было ли дело в том, что я просто родилась с кривыми?

Во-вторых, неприятности исходили от столичной моды двухсотлетней давности. Конечно, по словам Лукьяна магия времени была выстроена таким образом, что нарушить ход каких-либо исторических событий мы бы не смогли ни при каких условиях, а все, что мы скажем и сделаем, немедленно забудется и отменится сразу после того, как мы вернемся в свое время, но — это не отменяло того факта, что люди будут нас видеть и воспринимать.

Воспринимать как сумасшедших, если мы заявимся на двести лет назад в школьной форме Императорской академии наших лет.

Нам нужно было что-то более древнее.

Удача — в замке Хилковых было полным-полно древней одежды, которой бы никто не хватился.

Неудача — двести лет назад дамы все еще предпочитали носить такие узкие корсеты, что, попытайся натянуть на себя такой я, мне бы с непривычки наверняка отказало одно из легких, немедленно пришлось бы делать мне искусственное дыхание — и такой возможности обрадовался бы только Лукьян.

Так что я решила, что уж лучше побуду немодной и ужасно толстой дамой.

Пусть окружающие сочувствуют Лукьяну и его кошмарному вкусу.

Хотя сочувствовать тут определенно стоило мне.

Судари двести лет назад носили огромные шляпы-цилиндры, трости и такие высокие сапоги, что я в принципе не понимала, какой смысл надевать под них еще и брюки.

На мой взгляд, мы с Лукьяном выглядели как участники цирковой труппы, которые в обеденный перерыв выскочили в ближайшую кофейню за плюшками.

Во всяком случае мое платье, судя по украшавшему его орнаменту, точно было сделано из обшивки, содранной с кресел в зрительном зале.

И наконец — у нас были все шансы вляпаться в еще большие неприятности, чем уже.

— Хроночары круга настроены таким образом, что у нас с Дафной будет порядка семидесяти двух часов в прошлом, — принялся объяснять Лукьян, — в то время, как здесь пройдет ровно час. По истечении которого круг затянет нас обратно. Но, — он поднял вверх указательный палец и строго оглядел всех присутствующих, — только в том случае, если за это время никто ничего не сдвинет и не сломает. Так что не драться, не кидаться вещами, — сурово проговорил он с типичной интонацией растерявшего последние крохи терпения родителя.

Примерно так выглядел граф Флорианский, когда разговаривал со мной или Платоном после очередных потрясающих новостей о том, что мы опять во что-то вляпались.

— Лучше вообще выйдите из библиотеки на это время, и чтобы никого тут не было, поняли?

Взгляд Лукьяна при этом ненадолго задержался на Иларионе, что показалось мне очень странным.

Еще страннее было то, что Иларион, заметив это, уткнулся взглядом в пол и принялся нервно сцепил в замок спрятанные за спиной руки.

— Гостиную вы видели, в мою спальню все равно не попадете, она заперта.

— Прячешь что-то? — сверкнул глазами Гордей.

— Твой утыканный дротиками портрет. Так, о чем я? Ванная в конце коридора. Чаю можете попить, чайник где-то в гостиной, если подметете, наверное, станет попроще его найти, печенье и всякое такое — в подвале. Туда много откуда можно попасть, но лучше из гостиной, дверь расположена за шкафом с часами, слева…

— Можно помедленнее? — перспектива наконец-то что-то пожевать явно вынудила Гордея сбавить градус враждебности. — Кто-нибудь записывает?

— Я запоминаю, — сказала Евжена.

Ее взгляд метнулся к Платону.

— Аптечка тут есть где-нибудь?

Лукьян задумался.

— Подорожник у колодца растет, — наконец вспомнил он. — Крапива еще была. Можешь попробовать заварить. Колодец от входа налево и топать, пока не увидишь. Вода в нем посеребренная, вроде как тоже, считай, с целебными свойствами.

— Святой источник?

— Нет. Матушка как-то туда уронила столовый сервиз.

По взгляду Евжены было понятно — она это целебными свойствами совершенно не считает, тем не менее никак комментировать подобный обман она не стала.

У Лукьяна имелась совершенно потрясающая способность выворачивать любой разговор в свою пользу, так что из всей нашей компании с ним все еще пытались спорить только Гордей, потому что он был непроходимо тупым и не делал никаких выводов, Платон, которого сам процесс спора привлекал куда больше, чем то, какие результаты по итогу были достигнуты, и я.

Потому что иногда Лукьян вел себя так, словно при должной подготовке мне рано или поздно удастся его подловить и переспорить.

Меня было довольно легко удержать на крючке.

Какое досадное наблюдение.

— Что произойдет, если сдвинуть один из камней? — неожиданно спросил Иларион, в который раз сбив меня с мысли.

Сбить меня с мысли было вообще плевым делом.

— Ничего хорошего, — сказала я.

— Если сдвинуть один из камней, то по истечении часа мы не сможем вернуться, — уточнил Лукьян.

— Останетесь в прошлом?

А не слишком ли ты любопытный? Тебе ведь