А вот выгоды для Рима проявились почти сразу же – с началом I Пунической войны в 264 г. до н. э. Когда крайне нуждающийся в средствах для продолжения войны Карфаген попросил у Птолемея Филадельфа временный заём в 3000 талантов, царь отказал, сославшись на то, что Рим «первым заключил с ним союз»[1405]. Совершенно очевидно, что Египет мог бы очень сильно навредить Риму, если бы дал пунийцам такие большие деньги! Нельзя исключить, что в этом случае война затянулась бы ещё надолго, а возможно, и итоги её были бы далеко не так благоприятны для римлян. На это чрезвычайно важное обстоятельство в историографии почему-то не обратили внимания даже самые дотошные исследователи. Здесь непосредственно проявилась конкретная польза от союза, но только для Рима.

Отношения равенства между Египтом и Римом просуществовали лишь до 204 г. до н. э.[1406] Слабое государство и сейчас не может быть равным другом сильному, а в древности – тем более. Как справедливо отмечает И.С. Свенцицкая, когда речь шла о крупных державах, «дружба» могла означать «реальное подчинение»[1407].

С правления бездарного Птолемея IV Филопатора (222–205 гг. до н. э.) начинается катастрофический упадок Египта[1408]. С такой оценкой, высказанной в своё время Х.И. Беллом, сейчас согласны практически все исследователи данного периода. Попытка пересмотреть её, предпринятая Э. Тёрнером, выглядит неубедительно. Э. Тёрнер, на наш взгляд, совершенно необоснованно утверждает, что «банкротство» Египта началось ещё при Птолемее II Филадельфе[1409]. Однако до «политического банкротства» было ещё далеко, а что касается банкротства финансового, то, по подсчётам Т. Валек-Чернецки, несмотря на дорогостоящие войны, при Филадельфе в государственной казне находилось 740 000 талантов[1410]. Сумма впечатляюще огромная! При таком богатстве страна ещё долго оставалась жизнеспособной. Можно согласиться, что «глупым управлением и внутренними интригами Птолемеи довели себя до унизительных отношений с Римом»[1411]. Правда, справедливости ради следует уточнить, что к внутренней слабости Египта добавился другой решающий фактор – резкое ухудшение для него международной обстановки. После смерти Филопатора Македония и селевкидское царство готовы были воспользоваться слабостью Египта и разделить между собой его внешние владения. Дискуссии о том, существовал ли между Филиппом и Антиохом союзный договор о согласованных совместных действиях против Египта, уже можно считать законченными, очевидно, что такого договора не было[1412]. Но действия царей выглядели согласованными и в любом случае представляли серьёзную угрозу для Египта.

Поэтому для него оставалась только одна возможность уберечь себя от агрессивных устремлений сильных царей – в 204 г. до н. э. опека над малолетним Птолемеем V официально была передана Риму, в надежде, что он защитит страну. Следовательно, не только Птолемей, но и весь Египет оказался под опекой Рима[1413]. Бессилие Птолемеев в борьбе против Селевкидов неизбежно ставило страну в зависимое положение при контактах с могучим Римом, в помощи которого она нуждалась.

Установление римской опеки над египетским царём стало важным рубежом, в корне изменившим сам характер римско-египетских отношений. Воспользовавшись внутренними и внешними затруднениями своего друга и союзника, римляне превратили Египет не просто в опекаемую, а в зависимую страну. Римскому сенату это было нужно, выгодно, и это было совершенно в духе римской ментальности, для которой отношения между патроном и клиентом всегда трактовались как состояние господства. В 201 г. до н. э., после окончания II Пунической войны, в Александрию прибыли римские послы, чтобы сообщить о победе над Карфагеном и поблагодарить за дружбу Египта в этой войне (Liv. XXX.2). Кроме того, они должны были ознакомиться с делами в стране и дать об этом отчёт сенату. Ответное посольство в Рим «всецело вручило Египет в руки сената» (Liv. XXX.2). Возможно, на Ниле воспринимали тогда римскую опеку как нечто чисто формальное, но римляне относились к ней совсем не так, и вскоре в Александрии поняли, что с этим придётся смириться. Рим по-прежнему был нужен Птолемеям для защиты от Селевкидов, и ни международная обстановка, ни внутренняя слабость Египта уже не позволили ему восстановить прежние равные отношения с римским сенатом.

«Римской провинцией», как полагал С. Шарп[1414], Египет после этого не стал, но реальную независимость фактически утратил. Римляне добились этого исключительно мирным путём, причём не сделав (в этот период) абсолютно ничего в пользу Египта. Сенат выжал из создавшейся благоприятной ситуации всё максимально возможное для себя. Так закончились равные отношения pавных партнёров, начавшиеся в 273 г. до н. э.

Рим, как до 204 г. до н. э., так и после того, учитывал лишь свои интересы и не защищал Египет от врагов, если это шло вразрез в римскими целями. Когда в 200 г. до н. э. Антиох III отнял у Птолемея V Палестину[1415], римляне не предприняли ничего, чтобы изгнать его оттуда. Чтобы не обострять отношений с селевкидским царством, они вплоть до окончания II Македонской войны не требовали у Антиоха III вернуть Египту отвоёванные у него территории. В конечном счёте Антиох сам вернул Египту Келесирию, чтобы обеспечить себе египетский нейтралитет в близившейся войне с Римом.

Таким образом, подчинив себе страну, римляне в то же время не выполняли принятых на себя обязательств по её защите. Египетские интересы фигурировали во внешней политике Рима лишь тогда, когда это было выгодно ему и только ему. Именно благодаря такой «двойной дипломатии» римляне и сумели стать хозяевами всего Средиземноморья, используя не только меч, но и тонкую, гибкую, изощрённую – по сути коварную – дипломатию.

Ярко проявилось это и в последний год III Македонской войны. Египет, фактически разгромленный Антиохом IV, умолял Рим о помощи. Сенат молчаливо выжидал. Перспективы близкого окончания войны с Персеем выглядели весьма туманными. В таких условиях Рим никак не мог пойти на обострение отношений с селевкидским царством. Отправленные к Антиоху римские послы «застряли» в Эгеиде, собирая информацию и выжидая. Попытки римских авторов оправдать их медлительность непогодой и бурным морем настолько несерьёзны, что комментировать их мы не будем. Малоубедительна и версия О. Моркхольма, полагающего, что римские послы не могли прибыть в Египет раньше, т. к. боялись македонских кораблей в Эгеиде[1416]. Римский флот господствовал на море, а кораблей у Персея было так немного, что бояться было просто нечего.

Только получив вести о победе над Персеем, римское посольство отправилось к Антиоху, готовящемуся занять побеждённый им Египет. Глава посольства, Попилий Ленат, не ответив на приветствие царя и даже не пожав протянутую ему для приветствия руку, палкой очертил вокруг царя круг, сунул ему в руки письмо от сената и заявил, что Антиох не выйдет из этого круга, пока не даст ответа. Послание сената содержало в себе всего одну