Попытаемся предельно объективно оценить друга, любовника и мужа Клеопатры. Антоний был красив, щедр, гуляка, весьма женолюбив и пользовался успехом у женщин (Plut. Ant. II; IV, IX). Но при этом Плутарх отмечает его хвастливость, высокомерие, большое самомнением, огромное честолюбие (Ibid. IV), и даже утверждает, что он был простак и тяжелодум (Ibid. XXIV). Возможно, эти оценки не вполне объективны, но недостатки у Антония, разумеется, были. Традиционное восприятие его старой историографией – «даровитый, хотя и легкомысленный человек»[1449]. Все сохранившиеся изображения Клеопатры показывают: она была далеко не красавица. Однако она обладала шармом, умением подать себя и, как пишет Дион Кассий, «восхитительным голосом» (XLII.34). Считается, что на мужчину нежный чарующий женский голос почему-то действует гипнотически. Римляне, видевшие её, знали, что красотой и молодостью она уступала Октавии (Plut. Ant. LVII). Антония, падкого на пышность и внешний блеск, она покорила броским эффектом своего хорошо продуманного появления в Тарсе.

Тарс действительно стал триумфом Клеопатры[1450]. Проведя с триумвиром зиму 41–40 гг. до н. э. в Александрии, она ослепила его окончательно. На монетах Антоний изображался как преемник Цезаря и глава всей «цезарианской партии»[1451], ему было вдвойне лестно покорить царицу и в этом тоже стать преемником Цезаря, унаследовав не только его ауру, но и его женщину.

В мотивации поступков Антония важно отметить вынужденность практически всех его действий на Востоке. Отрезав себя от Италии и Запада, он вынужден был всё глубже погружаться в Восток, пока не завяз в нём окончательно. Можно согласиться с мнением В.Н. Парфёнова: «Антоний должен был действовать по сценарию, соавторами которого были Октавиан и Клеопатра»[1452].

Антоний нуждался в деньгах, войсках, флоте – всё это он мог бы взять в Египте силой, но осложнил бы себе последующую жизнь[1453]. А царица могла дать ему всё это без войны, и сверх того – свои ласки. Заметим, что при длительных разлуках он не тосковал и не скучал по ней. Возможно, даже и не вспоминал.

Запад был для него потерян – оставался Восток. С его помощью он надеялся вернуть Запад и объединить их под своей властью. Возможно, сначала Восток мыслился ему только средством для достижения поставленных целей[1454]. Из Италии его вытеснили не только умелая политика Октавиана, но и собственные ошибки и недочёты Антония. Для него Восток был предпочтительнее Запада: в Италии жили ветераны Цезаря, которые контролировали триумвиров и при необходимости одёргивали их, а в Египте или Азии авторитарный Антоний чувствовал себя намного свободнее[1455], что больше подходило его натуре. Монархические устремления Антония[1456] здесь ни при чём, почтение, проявляемое к нему как к римскому триумвиру, он в силу некоторой наивности воспринимал как знаки уважения к себе лично. Импульсивный, увлекающийся и внушаемый, он был покорён тем, что его принимали как полубога, но – как и любого другого римского полководца[1457], за которым стояла мощь Римской державы.

Восток был богаче Запада, деньги, собранные Антонием в восточных провинциях, он никогда бы не смог выбить из Италии[1458]. Однако, сделав ставку на материальное, он проиграл морально: римляне не могли допустить, чтобы триумвир победил квиритов, опираясь на восточные полчища. Главная причина поражения Антония – не его «любовь к царице»[1459], а то, что он утратил связи с коренными римскими землями[1460], являвшимися основой и становым хребтом римского господства над миром. Октавиан, опирающийся на Италию, мог набирать в ней сколько угодно опытных испытанных воинов, у Антония отныне не было такой возможности[1461]. Восток без римских легионов был колоссом на глиняных ногах, а перед Италией был поставлен выбор: или рабство у Клеопатры, которая сделала своим рабом Антония, или приоритет интересов квиритов, защитником которых умело выставлял себя Октавиан[1462].

Неизбежность войны с Октавианом привела Антония к окончательному разрыву с Западом, впредь все свои надежды он должен был связывать с Востоком. Поэтому развод с Октавией – чисто политическая акция, а не показатель его отношения к законной супруге. Попытка ранее примириться с Октавианом посредством брака с его сестрой не удалась, посему с позиций политической рациональности сам этот брак стал не нужен. Получив от Октавиана письмо, после которого война с ним стала неизбежной, Антоний и развёлся с его сестрой. Следуя восточным традициям, следовало оформить «династический брак» с царицей. Однако развод с благородной римлянкой окончательно отвратил от Антония симпатии квиритов[1463], ведь он променял Октавию на «варварскую царицу». Наконец, по римскому праву брак римского гражданина с иностранкой не считался законным.

По своим личностным характеристикам он был слишком управляем. Пока он следовал чётким указаниям Цезаря, его карьера складывалась наилучшим образом. А сам он оставался в тени великого Юлия. Фульвия, первая жена Антония, была сильной и властной женщиной. Закономерно, что для серьёзных отношений триумвира тянуло именно к таким дамам. Видимо, по принципу: в партнёрше ищут то, чего самому не хватает. Сильный физически отважный воин и «блестящий офицер», Антоний не был сильной личностью. Неслучайно Плутарх пишет: Фульвия замечательно выучила его повиноваться женской воле, Клеопатра получила из её рук мужчину уже совсем смирным и привыкшим слушаться женщин (Ant. X). Плутарх полагал, что Клеопатра должна была быть благодарна бывшей жене триумвира, которая так хорошо «выдрессировала» его. Характерная деталь: Плутарх с момента, когда Антоний становится любовником царицы, описывая его состояние, применяет почти исключительно пассивные конструкции[1464]. Это филологическое подчёркивание его зависимости заметно и у других авторов: к природным слабостям Антония добавилась любовь к Клеопатре (Vell. Paterс. II.LXXXII.4), он отдался этой любви (Sext. Aurel. LXXXV.5) и запутался в сетях царицы (Plut. Ant. XXV).

Вслед за источниками многие учёные полагают, что «Антоний полностью попал под контроль Клеопатры»[1465]. Крайним выражением такой позиции является мнение Ч. Меривэйла: «Клеопатра хотела отучить Антония от его национальных идей и сделать его иностранцем и египтянином подобно себе, чтобы ему было невозможно вернуться в Рим»[1466]. Ещё дальше пошёл Дж. Линдсэй: Клеопатра совратила Антония, подчинив себе «эту выдающуюся личность», она решительно хотела диктовать свою волю всему греко-римскому миру, а власть над Антонием была для неё первым шагом к мировому господству[1467]. Едва ли это так, а амбиции царицы учёный несомненно преувеличивает. Общественное мнение Рима шокировало, что Антоний раздаривал римские провинции Клеопатре и её детям[1468], это стало мощным аргументом пропаганды Октавиана, внушавшей квиритам, что его противник всецело подпал под власть египтянки. Но если принять точку зрения самого Антония, то ничего