за этим. Письмо не требует такой уединенной обстановки, да и самой встречи.

Ноздри императрицы снова раздуваются, и ее глаза мечутся между Беатрис и Паскалем.

– Да, – говорит она. – Я хотела сообщить вам, что жизнь Дафны в опасности.

На шестой день рождения Беатрис и ее сестер для них устроили представление, пригласив бродячих артистов. Одна из акробаток проходила по тонкому канату, подвешенному высоко-высоко над мраморными полами. Беатрис помнит, как затаила дыхание, пока та пересекала зал. Ей казалось, что любое колебание воздуха может привести к смерти артистки.

Сейчас Беатрис чувствует себя той самой акробаткой.

– Откуда ты знаешь? – спрашивает она, округлив глаза. – С Дафной все в порядке?

– Пока что все в порядке, – говорит императрица. – Я получила сообщение от одного из моих темаринских информаторов, что Софрония подружилась со служанкой, которая, как оказалось, была связана с казнившими ее повстанцами.

Беатрис понимает, что речь о Виоли, но старается ничем себя не выдать.

– У меня есть основания полагать, что теперь эта служанка отправилась во Фрив, – продолжает ее мать.

Беатрис хмурится, как будто это для нее новость.

– Но почему? У темаринской служанки не может быть никаких дел во Фриве, и я сомневаюсь, что она поехала наслаждаться местным климатом, – говорит она.

– Я сама была сбита с толку этой новостью, – признается императрица, нахмурив брови. – Но недавно я сделала ужасное открытие. Оказывается, девушка, о которой идет речь, вовсе не темаринка. Она бессемианка, родилась и выросла всего в миле от дворца. У меня есть все основания полагать, что она является частью какого-то гнусного заговора с целью убийства не только Софронии, но и вас с Дафной.

Беатрис делает все, что в ее силах, чтобы не рассмеяться. Это почти гениально – Виоли становится козлом отпущения всех грехов императрицы. Если бы она не встречала девушку лицом к лицу и если бы Найджелус не сказал ей, что ее мать намеревалась убить всех своих дочерей, она могла бы поддаться искушению поверить в это.

Беатрис снова вспоминает слова Эмброуза и понимает, что он был прав. Сейчас мать делает все, чтобы Беатрис решила отправиться во Фрив, но делает это так, чтобы принцессе казалось, что это – ее собственное решение. Вопрос только в том зачем.

– Но для чего ей все это? – спрашивает Беатрис после секунды раздумий.

Беатрис в очередной раз понимает, что императрица – превосходная актриса. Она наблюдает, как мать отводит взгляд и прикусывает губу, словно взвешивая, стоит ли раскрывать информацию, которую, по убеждению Беатрис, она сама же и выдумала.

– Я получила известие, что некоторые из моих врагов в Бессемии в течение последнего десятилетия выжидали своего часа. Они ждали момента, когда смогут напасть на моих дочерей. Я думаю, все было давно спланировано и что эта девушка – одна из них, – говорит она.

Беатрис бросает взгляд на Паскаля, который до сих пор сохраняет молчание. Она понимает, что шоу, которое устроила ее мать, предназначено и для него тоже, потому что императрица еще не выяснила, как много информации Беатрис успела ему раскрыть.

– Но у меня есть хорошие новости, – продолжает императрица, и в ее глазах появляется огонек, от которого у Беатрис сводит живот.

– О? – слышит она свой голос словно издалека.

– Хоть эта негодяйка до сих пор на свободе, мне удалось захватить одного из ее сообщников прямо в Хапантуале. Видимо, через него она поддерживала связь с остальными.

Беатрис чувствует, как стоящий рядом с ней Паскаль напрягается. Эмброуз.

– Однако еще больше меня беспокоит то, что этот юноша, похоже, селларианец, – говорит императрица, качая головой, но Беатрис не находит ее игру убедительной. Она не может с уверенностью сказать, как много императрица знает об Эмброузе или его отношениях с Паскалем, но даже если ее мать еще не выяснила всю правду, то это лишь вопрос времени.

– О? – снова спрашивает Беатрис, стараясь сохранить ровный тон голоса. – Это весьма тревожное известие, – говорит она.

– Да, и это настоящее благословение, что этому мальчишке не удалось убить вас двоих до того, как вы сбежали из Селларии. Но я, конечно же, предполагаю, что он последовал за вами сюда именно ради этой цели! У меня есть достоверные сведения, что всего два дня назад он пошел за вами в чайный домик. К вам там кто-нибудь подходил?

Беатрис чувствует на себе взгляд матери, понимает, что та считывает каждое изменение в выражении ее лица. Но Беатрис этому только рада. Пока императрица продолжает наблюдать за ней, она не смотрит на Паскаля, а он не может скрывать свои чувства так же хорошо, как она. Мало того, что юноша вообще не привык к таким расспросам, он еще и больше нее беспокоится об Эмброузе. Беатрис нужно проследить, чтобы он не сказал какую-нибудь глупость.

– Нет, – говорит ей Беатрис, пожимая плечами. – Мы пробыли там не более двадцати минут. Рядом с нами сидел мальчик, я помню это, но он держался в стороне и просто читал книгу.

– Хм, – говорит императрица, но Беатрис не может сказать, поверила она ей или нет. – Ну в любом случае вам очень повезло, что он не напал на вас там.

– Действительно повезло, – добавляет Беатрис. Она бросает взгляд на Паскаля, который уже очень сильно побледнел, но, как она полагает, это можно будет списать на его страх, связанный якобы с риском столкновения со шпионом повстанцев. Но она понимает, что его все равно нужно как можно быстрее убрать подальше от матери.

– Ты сказала, что этот мальчишка общался с той служанкой? – спрашивает она, наклоняя голову и делая вид, что ее следующий вопрос вызван лишь праздным интересом. – Откуда ты знаешь? У него было с собой письмо?

Если при нем было то последнее письмо Беатрис, мать скоро сможет его расшифровать, и тогда она узнает большую часть того, что скрывает ее дочь.

– К сожалению, нет, – говорит императрица с таким отвращением, что Беатрис уверена в правдивости ее слов. – Почтмейстер сообщил, что этому негодяю пришло письмо из Фрива, но к моменту задержания его у него уже не было.

Каким бы большим облегчением это ни было, Беатрис задается вопросом, что именно случилось с письмом, которое она ему передала. Она заставляет себя улыбнуться.

– Спасибо, что поделилась этой информацией, мама, – говорит она, прежде чем взглянуть на Паскаля. – О, Пас, ты выглядишь совсем больным, – говорит она, кладя руку ему на плечо. – Я знаю, что это, должно быть, стало для тебя шоком. Я тоже шокирована. Мама, тебе нужно что-нибудь или мы можем пойти отдохнуть?

Взгляд императрицы мгновение мечется между ними,