войско движется навстречу. Значит, если количеством их не возьмёшь, потребуется качество сражения, нужна мудрая стратегия. Но Филиппу пришлось поднимать боевой дух македонских воинов, потому что многих смутила сила скифов. Он поставил в тылу своей пехоты наиболее верных тяжеловооружённых всадников. Их задача была… не позволять своим же воинам отступать, бежать от скифов!

Натиск скифской конницы был ощутимый, отчего центр знаменитой македонской фаланги не выдержал – прогнулся, и некоторые воины повернулись спиной к врагу, побежали. Их немедленно убивали – свои и скифы. Другие, кто ещё держался в строю, замечали это и продолжали отчаянно сражаться. Филипп выждал момент, когда скифы ослабили атаку, наслал на них лёгкую конницу, которая начала выбивать бреши в их рядах. Благодаря этому приёму скифы понесли значительные потери и неожиданно повернули назад – то ли специально, то ли действительно от расстройства рядов. Рассредоточившись по всему полю сражения, они стали уязвимы для македонской конницы.

Скифские всадники, число которых перед боем было впечатляющим, теперь выглядели растерянно. Кто остался жив, убегали, пока наконец все не исчезли. Равнина, где происходило избиение кочевников, выглядела, словно поле пшеницы после урагана – улеглось трупами, в значительной мере скифскими. Царь Атей, несмотря на преклонные года, сам командовал войском, пока не погиб от удара копья – в своих золочёных доспехах он был слишком заметной фигурой. Остальные скифские князья и царьки пришли к покорности царю Филиппу, смиренно обещая ему впредь не затевать какого-либо вооружённого сопротивления, а дань платить исправно.

Царь Филипп остался верен своим принципам: он разрешил македонским воинам грабить всё, что попадётся на пути. Вот почему все скифские селения по правую сторону Истра оказались разграблены, разорены полностью. На левый берег македоняне не переправлялись – ни к чему, добра и так хватало: они вели с собой до двадцати тысяч скифских женщин и детей для продажи в рабство и несметное число домашнего скота. Ещё двадцать тысяч чистокровных кобылиц отправлялись в Македонию для улучшения породы местных табунов. В хороших конях македонская армия всегда нуждалась! Но в чём оказался прав царь Атей – ни золота, ни серебра у скифов не было…

* * *

Отягощённое громоздкой добычей – пленными и скотом – македонское войско неспешно возвращалось домой. Впереди неблизкий путь. Часто делали привалы, отдыхали, пировали у костров, развлекались с плененными женщинами. Филипп указал на место, где нужно было сделать стоянку, но услышал от воинов:

– Здесь не будем останавливаться! Видишь, царь, нет травы для наших коней и вьючного скота!

– Вот наша жизнь: живём так, чтобы только ослам жизнь была по вкусу! – с горьким смехом сказал в ответ Филипп. И легко согласился на выбор для отдыха в другом месте.

По пути домой у царя было достаточно времени, чтобы подумать над недавними событиями. Он спешил к Атею с дружбой, а на деле – нарушил уговор, убил друга, ограбил скифов… Но винить себя он не намеревался: не упрямствовал бы старик, вместе с македонской конницей погуляли бы в степях до Меотиды*… Там, по берегам этого странного моря, богатые города греков, полно рыбы, зерна, вина… За Меотидой ещё живут народы… Просторы – дух захватывает!

На третий день пути встретилась переполненная дождями река. Долго искали брод, а когда нашли, стали переправляться. Получалось плохо, особенно с пленными, женщины и дети боялись воды. Лошади храпели и осторожничали. Без потерь не обошлось – бешеный поток унёс часть пленных, коров, коз и овец… Скотину было жалко!

После переправы Филиппу надо было выбирать, по какой дороге идти. Выбор такой – по той, что войско шло в Скифию, или по новым землям, не топтаным, не разграбленным. Уверенный в том, что победа над скифами позволяет ему никого впредь не бояться, а слух об этом, скорее всего, уже прошёл по землям Приистрии, царь приказал повернуть на незнакомую дорогу вдоль черноморского побережья. Войско медленно, из-за громоздкого обоза, двинулось напрямик через земли иллирийских трибаллов, враждебных к Македонии.

В узком ущелье отряд трибаллов перекрыл им дальнейшее продвижение. Для начала грубо потребовали плату за проход. Филипп высокомерно отказался и приказал воинам захватить горное ущелье, что было исполнено с потерями для обеих сторон. Но сразу за ущельем македонян ожидало хорошо организованное вражеское войско. Что ни предлагал им царь Филипп, вожди трибаллов отказались пропустить македонян через свои земли. Когда стало понятным для обеих сторон, что схватка неизбежна, Филипп распорядился прикрывать походную колонну с флангов пленными в надежде, что трибаллы не захотят их осыпать стрелами.

Некоторое время македонским воинам удавалось избегать открытого сражения. Но в какой-то день трибаллы с ожесточением напали на задние ряды, нанеся большой урон. Филипп приказал остановиться. Воины развернулись, фаланги ощетинились длинными копьями, сариссами*. Одновременно царь приказал вспомогательному отряду соорудить вал в виде полумесяца из брёвен, повозок и прочих предметов из дерева, после чего сооружение подожгли. Пока огонь горел и дым застилал трибаллам глаза – ветер дул в их сторону, – они ничего не могли предпринять, а македоняне тем временем организованно продолжили путь. Филипп до последнего надеялся, что удастся избежать схватки с трибаллами, он не хотел тратить на них силы и время, предполагая расправиться позже, когда он сам этого захочет.

И всё-таки избежать вооружённого противостояния не удалось. Враги приняли терпение Филиппа не как желание сохранить войско и добычу, а за нерешительность и трусость. Они всё-таки напали на македонян, а тем пришлось отражать натиск трибаллов. Боевой опыт и профессионализм воинов Филиппа оказался выше наглости трибаллов, сражение сразу сложилось не в пользу нападающих. Трибаллы уже были готовы прекратить сражение, начали в беспорядке отступать, как царь Филипп заметил невдалеке воина в лисьей шапке поверх шлема. Он бился в окружении телохранителей, отбиваясь от наседавших на него македонских воинов. Это мог быть только вождь! Филипп на коне ринулся в том направлении и неожиданно оказался без прикрытия своих гвардейцев – один среди врагов! Рослый трибалл, прикрывая вождя, неожиданно бросил копьё в Филиппа, которое пронзило его в бедро так, что острие вышло наружу и застряло в крупе коня. Конь взвился от боли и скинул царя, обливающегося кровью, на землю. Македонские воины, кто видел происходящее, ужаснулись: они подумали, что Филипп мёртв, они замешкались, среди царского окружения поднялась суматоха…

Наступление македонян захлебнулось, а трибаллы не растерялись. Воспользовавшись выгодной для них ситуацией, они вернулись назад и напали на македонский обоз, охраняемый на тот момент всего лишь вспомогательным отрядом. Разграбили его как успели и угнали с собой скифских пленных и весь скот, оставив македонян