Ночь прикрыла землю крыльями, словно чёрным покрывалом, а учитель, вдохновлённый вниманием добросовестного слушателя, ученика, продолжал с увлечением давать советы. В конце разговора неожиданно всплыла тема жизни и смерти.

– У тебя, Александр, героическое будущее, я уверен. Тебя ожидают походы и сражения со всеми трудностями и невзгодами, и смертельными опасностями. У большинства людей страх перед смертью столь велик, что они даже не дожидаются её обычного прихода. Одни, оказавшись на корабле во время бури, понимая, что корабль пойдёт ко дну, кончают жизнь самоубийством; другие, попав в окружение врагов, делают то же самое, хотя уверены, что ничего страшнее смерти их не ожидает. Стоит устранить страх смерти, как больше тебе нечего будет бояться. Думай, что смерть для нас – ничто: ведь всё и хорошее и дурное заключается в ощущении, а смерть есть лишение ощущений. Когда мы есть, смерти еще нет, а когда смерть наступает, нас уже нет. Стало быть, самое ужасное, на вид, из всех зол, смерть, не имеет к нам никакого отношения.

Наставник и Александр расстались за полночь, пообещав видеться и непременно писать друг другу. На прощание крепко обнялись.

Глава 18. Македоняне в Скифии

Мать и сын

Возвращение Александра в Пеллу явилось для него большим событием, означавшим, что он нужен отцу и теперь будет всегда при нём, исполняя поручения. Олимпиада смотрела на сына с гордостью и удивлением – растительность на лице выдавала возмужание. Нерастраченная любовь к сыну, взрослеющему на глазах – это всё, что теперь у неё оставалось; она с надеждой будет ждать счастливого дня, когда Александра объявят царём Македонии. Ради этой мечты мать была готова на всё!

Филипп, верный обещанию перед царём Атеем, отбывал в Скифию. Перед отъездом в присутствии Антипатра и других советников он передал Александру царский перстень – знак высшей власти в Македонии. Общаясь с матерью и придворными, вскоре Александр с огорчением узнал, что отношения между отцом и царицей перешли все допустимые границы, и об этом говорил теперь всякий. Филипп не только пренебрегал супружеским долгом, но по такому поводу не упускал случая нелестно высказываться перед близкими друзьями. Поговаривали о новой свадьбе, ссылаясь на молву, будто царь подбирает знатную невесту из македонского рода…

Слухи оказались недалеки от правды. Несмотря на зрелый возраст – Филиппу исполнилось сорок четыре года, – его охватил новый любовный позыв. На этот раз возлюбленной оказалась пятнадцатилетняя Клеопатра, ровесница дочери Филиппа от Олимпиады, тоже Клеопатры. Рано оставшись без отца, она воспитывалась в доме опекуна, родного дяди, честолюбивого военачальника Аттала. Узнав о намерениях Филиппа, которые тот уже не скрывал, он понял, что судьба македонского престола теперь в его руках. Опекун больше не препятствовал сближению царя с приёмной дочерью (он поспешил удочерить Клеопатру), но ситуацию со свиданиями контролировал как мог. Когда Филипп, в привычной своей манере, возжелал её, не обременяя себя лишними обязательствами, девица неожиданно повела себя как опытная соблазнительница. Довела царя до состояния неуправляемой страсти, и в нужный момент заявила, что бережёт девичью честь до замужества. Услышав отказ, Филипп охладел чувствами к Клеопатре, перестал общаться даже с Атталом, что не на шутку обеспокоило военачальника. Он уже решился сменить тактику поведения своей подопечной и об этом намекнуть царю, как Филипп сам надумал пойти на окончательный разрыв с Олимпиадой, связанный с отречением её от звания царицы. Аттал был в восторге!

В столь необычной и весьма болезненной для Александра ситуации он, как официальный наследник оказывался в сомнительном положении. Аттал – храбрейший военачальник отца, к тому же тесно связанный родственными узами с влиятельными представителями военной элиты, среди которых был полководец Парменион. Ссориться с ним царю Филиппу было не только нежелательно, но ещё опасно! После свадьбы Клеопатры он получал огромное влияние при царском дворе. А если у «молодых» родится мальчик, тогда вместо нелюбимой царём и македонянами чужестранки, эпирянки Олимпиады, в Пелле появится новая царица-мать из древнейшего македонского рода. Такой оборот событий Филиппа устраивал, ибо тогда он получал окончательное признание македонской знати, подорванное в своё время опрометчивой женитьбой на Олимпиаде. Судя по надвигающимся событиям, Олимпиаду и её сына ожидали тяжкие времена. А отказаться от родной матери Александр не посмеет, как и удержать отца от опрометчивого шага…

Олимпиада капля по капле впитывала горькие слухи о предстоящем разводе, постепенно ожесточалась по отношению к неверному супругу. Злость, переполнявшая её раненое сердце, изливалась на слуг, которых царица наказывала за мельчайшие провинности и даже била собственноручно. Она уже ненавидела всех македонян, задумывалась о мести Филиппу, и это состояние постепенно стало главным содержанием её волевой натуры. Аластор – демон мести и гнева, полностью завладел её естеством, а мщение окончательно заменило былую любовь к отцу её ребёнка, Александра.

Проверка на прочность

Филипп отбыл в Скифию, как обещал своему новому другу – царю Атею, чтобы помочь разобраться с его врагами. Александр, став хранителем царской печати, принял за привычку проводить каждое утро в мегароне для официальных приёмов, важно восседая на троносе. Часто вызывал Элния, секретаря Филиппа, выслушивал сообщения о происходящем в стране и вне её пределов. Иногда с озабоченным видом предлагал своё собственное решение, в других случаях посылал за Антипатром, которому царь доверил присматривать за наследником. Подобное состояние, когда он ощущал свою значимость, возможность принимать решения, ему очень нравилось. На радостях он почти летал по дворцу, повсюду вникая в заботы прислуги, расспрашивая и давая им советы, показывая свою полезность даже здесь, вызывая благодарные улыбки и пожелания здоровья. Когда заканчивались «государственные» дела, довольный собой Александр вызывал Хейрисофоса, с которым общался, выяснял, что эконом собирается делать или закупать полезного для хозяйства, интересовался всем вплоть до закупки продовольствия для кухни. Проведя в заботах полдня, Александр обедал, после чего не отдыхал, как это делали придворные, а заглядывал в кабинет царя, несмотря на запрет. Впитывая устоявшийся мужской дух, он приобщался к замыслам и делам отца; просматривая папирусные свитки из библиотеки, находил что-либо для себя захватывающее и с упоением читал – в основном из истории народов Ойкумены, мечтая о грядущих битвах во благо Македонии, бок о бок с отцом.

Неожиданно полезным занятием для царевича оказалось общение с Каллисфеном, учителем истории и географии. После того как наставник Александра отбыл в Стагиры, его племяннику предложили должность историографа, по сути, летописца царского двора. Прежний секретарь Кресфонт,