Шрифт:
Закладка:
Военный совет, на созыве которого настаивал Гордон, состоялся на другой день, 6 августа, после обеда у генерала Лефорта. На нем присутствовало, пишет Гордон, много лиц всякого ранга и состояния. Из слов Гордона о том, что «после долгого обсуждения все, хотя и неохотно, согласились со взглядом и решением его величества продолжать осаду, продвигать дальше траншеи и закладывать мины», видно, что Петр, сохранивший твердость духа при только что испытанной неудаче, стоял за продолжение осады, что окружавшие его лица предпочли бы отказаться от предприятия и бросить его, но были принуждены подчиниться твердой воле царя. Так впервые, кажется, обнаружилось свойство характера Петра не унывать и не падать духом при неудаче, а, наоборот, настойчиво стремиться к достижению намеченной цели. Соответственно с этим решением продолжать осаду, продвигая вперед траншеи, мы в следующие дни встречаем в дневниках Гордона и Плейера ряд отметок об этих работах. 7 августа Гордон записывает: «Я отправился к месту действия и отдал приказание продолжать работу над траншеями». 8-го: «Я начал продвигаться с траншеями». 7-го и 8-го читаем у Плейера, что работа с большим усердием продолжалась. 8-го в лагере Гордона происходило погребение его соотечественника и одноверца Кармихаэля, совершенное католическими священниками. Петр не упустил случая присутствовать на этом богослужении, а затем с сопровождавшими его матросами зашел к Гордону и оставался у него довольно долго. В ночь на 9-е разыгралась сильная буря с моря, вода в реке высоко поднялась. 9-го ветром вверх по реке против течения принесло от города неприятельскую тридцативесельную галеру и с нею лодку меньших размеров. Между тем осадные работы продолжались. 9-го Гордон продвинул траншеи до пункта, где он намеревался закладывать мину, соорудил два редута и велел перенести ближе мортиры; 10-го он продолжал траншеи и для прикрытия их устроил небольшие форты. 11-го начали закладывать мины на правом и левом флангах. 12-го Гордон начал работать над миной. Неприятель тревожил осаждающих нападениями, пуская конницу, завязывая мелкие стычки (8 августа), похищая лошадей (11 августа), а иногда предпринимая и серьезные вылазки. Так, 11 августа была сделана вылазка на Гордона, но тотчас же была отбита с большими потерями для неприятеля. Три часа спустя неприятель повторил нападение, на этот раз на генерала Лефорта, и эта вылазка причинила большой урон русским: турки побили много людей, захватили и унесли много оружия и шанцевого инструмента. Вылазка на Лефорта была повторена 14 августа. В стычках с неприятелем захватывались пленные, через которых осаждающие узнавали о положении и ходе дел в городе. Так, 12 августа казаки захватили двух турок, которые, будучи подвергнуты расспросу под пытками, показали, что во время штурма были убиты бей — правитель города, ага, командовавший янычарами, и около 200 человек рядовых (более трехсот, по Плейеру), что командование было предложено Кубекмурзе, но он от него отказался; при начале осады в городе находилось, включая и вновь прибывших, 6000 человек, из них почти третья часть потеряна убитыми, ранеными и больными, но припасов довольно, и нет недостатка в снарядах. Пальба по осажденному городу, сократившаяся было 9 августа вследствие недостатка в фитилях, затем приняла обычные размеры и производила в городе беспрестанные пожары[386].
14 августа Петр написал ряд писем в Москву. В дошедших из них слышатся вновь бодрые ноты. Ромодановскому он после обычных шуток сообщает об успехе траншейных работ: «Min Her Kenich. Писма ваши государскии, июля 30 дня писанные, мне августа в 10 д. отданы, за которую вашу государскую милость многократно благодарствую и впредь такоже по верной своей службе служить обещаюся. А о здешнем поведении возвещаю, что великий господин святейший Ианикит, отец ваш государев и богомолец, такожде и холопи ваши генералы Автамон Михайловичь, Франц Яковлевичь, Петр Ивановичь со всеми при них будущими, дал Бог, здоровы и шанцами дни в четыре или в пять придут в ров». Кревета он извещает о захвате приплывшей вверх по реке неприятельской галеры и интересуется, получены ли в Москве давно ожидаемые им инструменты: «А здесь, дал Бог, все здоровы, и ныне назад тому дней с пять взяли наши турецкую полукаторжи, которая долиною ручных сажан з двадцат; а иных никаких вестей здесь нету. Преж сего писал ты о инструментах, а нынече уже в двух грамотках об них не пишешь; присланы ли они к Москве или нет?»[387] Возможно, что не дошедшее до нас письмо к Виниусу, отправленное в этот же день, было ответом на письмо последнего от 31 июля, в котором он представлял Петру как бы доклад о ходе европейских событий: «С почтою, государь, заморскою ныне мало вестей: о турках пишут, что султан под Белым градом сербским станет июля в 10 день, и потому с цесарем делу, чаю, начнется августа с 1-х числ. О венетах подлинно не слышить. Король Вилгелм осадил город Намур зело крепкой; в нем с 12 000 французов сидят, и, чаю, быть великому сражению»[388]. Известие об осаде Намюра, предпринятой английским королем, голландским штатгальтером Вильгельмом, к личности и деятельности которого Петр обнаруживал особую симпатию и интерес, могло, разумеется, подстрекать настойчивость царя и поддерживать его в намерении продолжать и довести до конца осаду Азова. Его юному самолюбию могло льстить, что он занят таким же делом, как и один из самых выдающихся людей того времени в Европе.
XXV. Укрепление каланчей
15 августа Петр обедал у Лефорта, где находился также и Гордон. После обеда была вновь сделана попытка завязать с азовцами переговоры о сдаче. «Мы поехали по направлению к городу, — пишет Гордон, — и через казаков стали вызывать осажденных на переговоры. Но они и слышать о том не хотели и даже стреляли в казака, который пытался с ними заговорить». 16-го турки сделали ожесточенное нападение на траншеи Гордона, как на наиболее выдвинувшиеся к городу, но были отбиты. В этот день собрался у Лефорта военный совет. Гордон настаивал на необходимости укрепить каланчи, построить форт ближе к реке, а также внес предложение эвакуировать раненых и больных из-под Азова. Эти
