развалюху.

— Хорошо… — выдержал паузу Валерий Павлович. — Постараюсь…

Она схватилась руками за голову, которая трещала от напряжения.

— Утро. Ты ушел на работу. Я собираюсь в поликлинику, потому что ты заставил меня сдавать очередные чертовы анализы.

— Дорогая моя, ты постоянно чертыхаешься!

— Слушай, ты вроде атеист? Или как?

— В свете случившегося поверишь во что угодно, — изрек, глядя куда-то в стену, доктор. — Если бы Аня случайно не вернулась домой, все могло закончиться гораздо плачевней.

— Вот и дай мне информацию! — срывающимся голосом умоляла Самоварова. — Я говорю тебе правду, скажи и ты мне!

— Варь… я каждое утро ухожу на работу и время от времени прошу тебя сдать анализы. Вспомни что-то конкретное — обстоятельства, детали.

— Обычное утро в твоей квартире. Осень. А конкретное? После утреннего приема ты собирался на собеседование к Вислакову.

— И?

Снова это «и», напористое, как вражеский танк, и вместе с тем пугливое, как начинающий воришка.

— И?! И все!

Самоварова откинулась на подушку и прикрыла глаза. Голова разламывалась и трещала. Это была не ее голова, а трухлявый капустный кочан.

— Прости, Валер. Я устала.

— Все в порядке, — голосом человека, у которого далеко не все в порядке, из глубины палаты отозвался доктор. — Конечно, поспи. Я попрошу, чтобы тебя не беспокоили. А завтра приду.

Проваливаясь в липкое бессилие, Самоварова подумала о том, какие это, в сущности, пустяковые понятия — «сегодня», «завтра» и «вчера».

Нет никаких «вчера».

Есть блоки воспоминаний.

Они бывают разные — состоящие из бликов солнца на бокалах с просекко или синюшных пятен на лицах трупов.

«Сегодня» всегда незаметно, а «завтра» — неизвестно.

К вечеру привезли ужин, но она, не желая выныривать из бесцветной дремы, от еды отказалась.

А вот снотворное у медсестры, разлепив глаза, на случай ночной бессонницы взяла.

45

В самолете Инфанту несколько раз вырвало.

Когда, после очередного приступа тошноты, она вышла из туалетной кабинки, Даня как раз закончил с обедом.

По его лоснящемуся от удовольствия лицу было видно, насколько ему по душе летать бизнес-классом.

Настоящая стеклянная посуда, железные приборы и алкоголь — какой пожелаешь. И все это на удобном выдвижном столике, на белоснежной накрахмаленной салфетке.

Впрочем, как было в экономе, Инфанта, летя самолетом всего лишь второй раз в жизни, знала только по Даниным рассказам.

Окликнув стюардессу и попросив ее принести еще коньяка, Даня приобнял бледную, измученную Инфанту.

— Ну что ты, радость моя, расклеилась? Приедем — сходи к гастроэнтерологу. Вероятнее всего, ты подхватила какой-то кишечный вирус.

Она сжалась и попыталась от него отстраниться.

В ее ушах звенел голос, которым он только что обратился к стюардессе. Таким спокойным, четким и самоуверенным тоном, как правило, разговаривают с обслугой многого добившиеся люди.

Да и речевые обороты вроде «радость моя» вошли в его лексикон неожиданно — на отдыхе в роскошном отеле.

Она почувствовала жгучее раздражение. При регистрации в отеле с его карты списали все, что на ней было — смешные сто тысяч рублей, это и было его «участием» в отдыхе.

Остальную сумму — почти вдвое больше — она доплатила наличными.

«Интересно, он хоть поинтересовался, сколько на самом деле стоил день проживания в отеле? И сколько стоят билеты? Или он и впрямь думает, что кто-то способен делать людям такие огромные скидки? А если даже так, почему бы, уж коль я его баба, хоть для проформы не поинтересоваться, откуда у меня такие крутые партнеры?! Инфантил, привыкший жить маменькиным умом… Хорош только в постели…»

Вспомнив про постель, Инфанта против воли почувствовала горячую волну внизу живота.

Она придвинулась к Дане и погладила его по ширинке.

Ничуть не смущаясь прохаживающейся по рядам стюардессы, он тут же прильнул к ее рту жирными от еды губами.

— А пойдем в туалет? — жарко зашептал ей в самое ухо.

— Неудобно…

— Ты иди первая, а я подойду… будто ты прокладку в сумке забыла.

Через несколько минут, когда насытившиеся пассажиры бизнес-класса, убрав свои столики, принялись дремать или смотреть в предложенных стюардессой планшетах фильмы, любовники оказались в кабинке туалета.

После короткой череды поцелуев Даня аккуратно, но настойчиво наклонил вниз ее голову.

— Сделай это для меня. По-другому здесь неудобно. И долго.

Под властью сильного возбуждения Инфанта опустилась вниз и принялась за дело.

Через несколько секунд Даня достиг разрядки.

Ополоснув лицо под краном, довольный и раскрасневшийся, он быстро выскочил из кабинки.

В незапертую дверь тут же сунулась возрастная блондинка — типаж Виолетты Семеновны: распутные подведенные глаза, брендированная логотипом известного модного дома майка, в ушах — по карату бриллиантов.

— Ребят, совесть-то надо иметь! Салон полный, а туалет один!

Инфанта растерялась.

Ее снова резко затошнило.

— Подождите! — потянула она на себя дверь, не давая блондинке войти.

Едва дверь закрылась, как ее тут же вырвало.

Когда, прополоскав рот, она вышла из кабинки, рядом с пассажиркой уже стояли обе стюардессы, обслуживавшие салон.

Не говоря ни слова, все три женщины окинули ее насмешливо-презрительными взглядами.

— Дома им, что ли, не ебется… — услышала Инфанта в тот момент, когда вышла за разделяющие салон с коридорчиком шторки. — Еще бизнесом, быдло, летают!

Инфанта развернулась и резко отдернула шторки.

— Что?! — едва сдерживая себя, чтобы не залепить похабной провинциалке пощечину, закричала она.

— В смысле?! — переглянулись между собой стюардессы.

Блондинка быстро юркнула в туалетную кабинку.

— Что эта баба сказала? — набросилась Инфанта на притихших стюардесс.

— Ничего… Попросила принести чай.

— Вы уверены?! — Инфанту трясло.

— Конечно! — пожала плечами старшая бортпроводница и недоуменно переглянулась с коллегой.

Вернувшись на свое место, она обнаружила спящего Даню.

«Попользовался мной, и доволен… А я — так…»

Оставшуюся часть полета она обдумывала, как поэтапно избавиться от трупа в подвале.

Подсказка из сериала имела право на существование, и в ее голове выстроился сложный в исполнении, но оптимальный по части сокрытия улик план.

На все Данины вопросы она отвечала сдержанно и скупо, но его, не отлипавшего от ноутбука и бокала с халявным коньком, похоже, это не особенно волновало.

Приземлились после полуночи.

Таможню прошли без проволочек.

Багаж, выдача которого постоянно откладывалась, задержали почти на час.

Даня успел сходить в туалет, купить в магазинчике бутылку виски кому-то в подарок и созвониться с друзьями-коллегами.

Когда лента наконец начала выплевывать чемоданы их рейса, его снова не оказалось рядом.

Завидев свой чемодан, Инфанта, давя в себе злость, не стала дожидаться Даню и стащила с ленты багаж. Его чемодан, волочившийся следом, она проигнорировала.

Выросший за ее спиной Даня молча дождался своего уехавшего по новому кругу чемодана, ни слова не говоря, схватил его и направился к выходу.

Плетясь за ним, не удосужившимся извиниться за несвоевременную отлучку, она ощущала себя дурацкой и ненужной.